Книга Татьяна и Александр, страница 222 – Полина Саймонс

– Александр, ты здесь? – шептала Татьяна. – Ты меня слышишь? – Сидя на пожарной лестнице, она подняла руки к небу. – Как мои дела? Лучше, правда?

Она кивнула сама себе. Лучше.

Нью-Йорк, каждый день пульсирующий, как гигантское сердце мира. По ночам больше не было затемнений, каждое здание освещено, словно нескончаемым фейерверком. Не было ни единой улицы, не кишевшей людьми, ни единой улицы, где не были бы открыты люки и из-под земли не выходил бы пар. Не было авеню, где люди не влезали бы на телефонные и электрические столбы, не прокладывали бы новые трубы, не вешали бы провода, не ломали бы надземку. Нескончаемый лязг и шум стройки, каждый день с семи утра, а еще сирены и шум от автобусов, гудки автомобилей и желтых такси. Магазины заполнены товаром, в кафе – донатсы, в закусочных – бекон. Магазины, где продаются книги, пластинки и фотоаппараты «Поляроид». Из баров и кафе каждый вечер доносится музыка. Под деревьями на скамейках парочки в военной форме, костюмах, докторских халатах и в медсестринских туфлях. А в Центральном парке, куда они ходили каждый выходной, на каждой травинке устраивалась семья. На озере днем можно было насчитать до ста лодок.

А потом наступала ночь.

В океане, с простертой к Богу рукой, стояла статуя Свободы, а на пожарной лестнице в три часа ночи сидела Татьяна, через океан вслушиваясь в дыхание одного мужчины.

Угли в костре гаснут. Он наконец выдохся. И не только выдохся, но и заснул прямо на ней. Утомившись и выбившись из сил, он тыкается ей носом в шею, а потом крепко засыпает. Она даже не пытается отодвинуть его. Он тяжелый, какое блаженство. Как же они близки. Она чует его запах, целуя его влажные волосы и небритые щеки. Она гладит его руки. Это грех – так сильно любить его мускулистые руки.

– Шура… – шепчет она. – Ты слышишь меня, солдат?

Она не спит, продолжая прижимать его к себе, вслушиваясь в его дыхание, в потрескивание догорающих дров и шум проливного дождя и ветра за окном, а в полутемном доме тепло, уютно. Она прислушивается к его безмятежному дыханию. Во сне он все еще счастлив. Его не одолевают дурные сны или печаль. Когда он спит, ничто его не терзает. Он дышит. Такой спокойный. Такой удовлетворенный. Такой живой.

Почему ее нынешняя жизнь вдруг стала казаться такой безысходной? На поверхности было так много всего. Но в глубине души она чувствовала, что свыкается с тем, что… как будто, как будто…

Она могла закрыть глаза и представить жизнь…

Без него.

Представить себе, что забыла его.

Война закончилась.

России нет.

Ленинграда нет.

И Татьяны с Александром тоже нет.

Теперь у нее появились слова, помогающие притуплять ее чувства. Английские слова, новое имя, покрывающие все это как бы теплым одеялом. Новая жизнь в удивительной, сверхъестественной, пульсирующей Америке. Новая сверкающая идентичность в огромной яркой стране. Бог сделал так, чтобы ей было как можно легче забыть его. «Я дарую тебе это, – сказал Бог. – Я даю тебе свободу и солнце, тепло и комфорт. Я даю тебе лето на Овечьем лугу и на Кони-Айленд, и я даю тебе Викки, подругу на всю жизнь, и я даю тебе Энтони, сына на всю жизнь, и я даю тебе Эдварда на случай, если ты захочешь новой любви. Я даю тебе молодость и красоту на случай, если ты захочешь, чтобы тебя полюбил кто-то другой. Я даю тебе Нью-Йорк. Я даю тебе времена года и Рождество! И бейсбол, и танцы, и мощеные дороги, и холодильники, и автомобиль, и землю в Аризоне. Я все это даю тебе. Я прошу только, чтобы ты забыла его и приняла все это».