Книга Татьяна и Александр, страница 254 – Полина Саймонс

Когда Татьяна перевела слова Степанова, Мартин сказал:

– Генерал-лейтенант совершенно прав. Это не наше дело. Мы не понимаем, с чем играем.

Однако Татьяна не перевела это на русский. Вместо этого она сказала:

– Международный Красный Крест – нейтральная организация. Мы не принимаем ничью сторону.

– Увидев эти лагеря, вы примете чью-то сторону. – Степанов покачал головой. – Я пытался как-то исправить несправедливое распределение еды, антисанитарные условия, произвольное и несправедливое ужесточение правил. Четыре месяца назад я приказал улучшить запущенное состояние лагерей, но безуспешно. Армейский контингент, отвечающий за русские лагеря, отказывается наказывать за злоупотребления в собственных рядах, что приводит лишь к большей враждебности.

– Русские лагеря? – спросила Татьяна. – Вы имеете в виду немецкие лагеря?

Степанов прищурился.

– Русские здесь тоже есть, медсестра Баррингтон, – в упор глядя на нее, сказал он. – Или, по крайней мере, были четыре месяца назад.

Татьяну начало трясти.

– Какой армейский контингент отвечает за эти лагеря? Может быть, я… мы пойдем и поговорим с ними.

– Вам придется поехать в Москву и поговорить с Лаврентием Берией. – Степанов мрачно улыбнулся. – Хотя я не рекомендовал бы. По слухам, чашечка кофе с Берией может стоить жизни.

Татьяна зажала руки между коленями. Она не доверяла своему телу, которое могло выдать ее эмоции. Значит, НКГБ контролирует концлагеря в Германии!

– Что он сказал, Та… медсестра Баррингтон? – спросила Пенни. – Вы забываете переводить.

Вмешался Мартин:

– Мы уже приняли решение. Это пустая трата наших ресурсов.

Татьяна повернулась к нему:

– У нас масса ресурсов, доктор Фланаган. Наши ресурсы – это все Соединенные Штаты Америки. Командующий говорит, что лагеря отчаянно нуждаются в нашей помощи. Что же, мы сейчас повернем назад, когда выяснилось, что лагеря нуждаются в нашей помощи даже больше, чем предполагалось?

– В словах медсестры Баррингтон есть смысл, доктор Фланаган, – с серьезным видом проронила Пенни.

– Смысл помогать тем, кто знает, как спастись, – заявил Мартин.

– Знаете что? Давайте сначала поможем, а потом пусть они решают, смогут ли помочь себе сами. – Она повернулась к Степанову и тихо проговорила: – Сэр, как вы попали сюда?

– О чем вы его спрашиваете? – поинтересовался Бишоп.

– Меня перевели после падения Берлина, – ответил Степанов. – Я хорошо потрудился в Ленинграде. Они думали, что я сделаю то же самое здесь. Но это не Ленинград. В Ленинграде не было ни одной из этих проблем. Разные проблемы – с питанием, размещением, одеждой и топливом – да, но в Берлине есть все это плюс конфликты стран, людей, экономики, правосудия, репараций, наказания. Боюсь, эта трясина затягивает меня. – Он замолчал. – Не думаю, что надолго здесь задержусь.

Татьяна взяла его за руку. Военный губернатор, Мартин и Пенни вытаращили глаза.

– Тот, кто принес вашего сына, – еле слышно сказала она, – где он?

Степанов покачал головой, опустив глаза на ее руку.

– Где?

Он поднял взгляд:

– Заксенхаузен. Спецлагерь номер семь.

Татьяна сжала его руку, потом отпустила:

– Спасибо, генерал-лейтенант.

– Что сказал генерал о Заксенхаузене? – спросил Мартин. – Вы забываете переводить. Может, надо пригласить переводчика.

– Он говорил о том, где мы будем нужны больше всего, – сказала Татьяна, с усилием поднимаясь со стула и стоя на нетвердых ногах; у нее пересохло во рту. – Мы будем благодарны за направления в лагеря, сэр. Может быть, дадите карту местности на всякий случай? Вы не могли бы телеграфировать им, сообщая о нашем приезде? Мы телеграфируем в Гамбург с просьбой прислать в Берлин дополнительные грузовики Красного Креста. Мы доставим в ваши лагеря достаточное количество аптечек и еды, обещаем. Это не решит все проблемы, но ситуация должна улучшиться.