Книга Татьяна и Александр, страница 253 – Полина Саймонс

– Командир Бишоп, почему здесь так тихо? Почему Берлин не восстанавливают?

– Мы восстанавливаем его. Медленно.

– Я этого не вижу.

– Медсестра Баррингтон, я не смогу обрисовать вам ситуацию за пять минут, пока мы не встретимся с командующим советским гарнизоном. Советы не хотят платить за восстановление. Они хотят, чтобы платили немцы.

– Хорошо, – сказала Татьяна, – Берлин – немецкий город. Они должны это сделать.

– А-а-а. Но сначала Советы захотят восстановить Советский Союз. И будут правы.

– Верно.

– Поэтому для Восточного Берлина нет денег. Или мозгов. Всех инженеров и все деньги отправляют в Советский Союз.

– Почему не помогают западные союзники?

– Если бы это было так просто. Последнее, чего хотят Советы, – это наша помощь в их оккупированной зоне. Им страшно не нравится, что мы в Берлине. Они собираются попытаться вытеснить нас, вот увидите. Они ничего от нас не принимают. Вы увидите, как трудно будет уговорить командующего гарнизоном войти в концлагерь даже с гуманитарной миссией.

– Они просто не хотят, чтобы мы видели, как плохо они обращаются с немцами, – сказала Татьяна.

– Возможно. Но они хотят, чтобы мы убрались. Я не питаю иллюзий относительно этой встречи.

Лестница внутри здания была мраморной. Камень был местами отбит и крошился, но это был мрамор. Генерал-лейтенант ожидал их в своем кабинете.

Они вошли. Он с улыбкой повернулся к ним. Татьяна громко охнула.

Это был Михаил Степанов.

Пенни и Мартин взглянули на нее. Чтобы собраться с духом, она встала позади Мартина. Узнает ли он ее с темными волосами, без веснушек и с макияжем? Представив их друг другу, губернатор сказал:

– Медсестра Баррингтон, прошу вас выйти вперед и начать переводить.

Деваться было некуда. Татьяна вышла вперед. Она не улыбалась, и Степанов тоже не улыбался. Он стоял совершенно неподвижно, не мигая. Лишь то, что он схватился за край письменного стола, говорило о том, что он узнал ее.

– Здравствуйте, генерал Степанов, – по-русски сказала она.

– Здравствуйте, медсестра Баррингтон, – произнес он.

Когда она переводила для военного губернатора, ее губы дрожали. Красный Крест предлагал помочь в распределении медицинской помощи для тысяч немцев, которые удерживались Советами в Восточной Германии. Могут они получить разрешение для оказания помощи?

– Полагаю, им потребуется большой объем помощи. – Степанов продолжал стоять, выпрямившись, но выглядел постаревшим и усталым; измученное выражение глаз говорило о том, что он повидал немало всего и почти со всем смирился. – Боюсь, в лагерях не все обстоит гладко. Немцы были взяты в плен как часть программы репарации в рамках восстановления советской России, но мы сталкиваемся с тем, что многие из них просто утратили желание работать.

– Давайте поможем им, – предложила Татьяна.

Степанов пригласил их сесть. Они сели. Татьяна упала на стул. Слава богу, ей не надо было больше стоять!

– К несчастью, проблема серьезная, – сказал Степанов, – и я не знаю, достигнут ли ваши маленькие посылки цели. В Берлине и его окрестностях растет ненависть к немецким заключенным, ослаблена военная дисциплина, важная в управлении лагерей, тюремная охрана не обучена и не имеет опыта. Все это провоцирует бесконечную череду преступлений: побег, сопротивление охранникам и насилие. Политические издержки велики. Многие немецкие рабочие, которые в других условиях работали бы на нас и помогали бы нам, отказываются. Проявляя сопротивление, работники бегут в западные регионы. Перед нами стоит данная проблема, и я опасаюсь, что Красный Крест может подогреть нестабильную ситуацию.