Книга Татьяна и Александр, страница 266 – Полина Саймонс

– Дай угадаю. Ты знал, что тебя арестуют… – Она замолчала. – Каким-то образом, не знаю как, ты догадался, что тебя арестуют, и ты инсценировал собственную смерть, чтобы я уехала из России. Тебе помог Сайерз.

– Да, Сайерз мне помог. Но я не инсценировал свою смерть. Я считал ее неизбежной. Я не хотел, чтобы ты осталась и смотрела, как я умираю. Я понимал, что по-другому ты не уедешь.

Они разговаривали торопливо, опасаясь, что в любой момент может вернуться Каролич.

– Тебе помогал Степанов?

– Да.

– Он в Берлине.

– Знаю. Он приезжал сюда несколько месяцев назад.

– Как ты заставил Сайерза?.. Мне все равно. – Она не могла отодвинуться от него; у нее перехватило дыхание. – Ты думаешь, я этого хотела? Оставить тебя?

Он покачал головой:

– Знаю, что не хотела.

– Я ни за что не уехала бы.

– И это я знал. – Он помолчал. – Слишком хорошо.

Она перестала к нему прикасаться.

– Ты и твое невыносимое самомнение… Ленинград, Морозово, Лазарево. По-твоему, ты всегда знаешь, что лучше.

– А-а-а, – произнес он. – Значит, было Лазарево?

– Что? – Она на мгновение смутилась. – Я сказала тебе, что дождусь тебя, и дождалась бы.

– Так как обещала мне, что не уедешь из Лазарева? Ты жила бы там одна. Меня приговорили к двадцати пяти годам каторги. – (Она вздрогнула.) – Таня, почему ты на меня не смотришь? – с запинкой произнес он. – Почему ты опустила глаза?

– Потому что я боюсь, – прошептала она. – Я ужасно боюсь!

– Я тоже, – сказал Александр. – Пожалуйста, посмотри на меня.

Она подняла глаза. По ее щекам катились слезы.

– Спасибо, – прошептала она, – за то, что выжил, солдат.

– Не за что, – прошептал он в ответ.

Послышался звук открываемой двери. Отодвинувшись в сторону, Татьяна быстро вытерла лицо с размазанной по нему тушью. Александр закрыл глаза.

В камеру вошел Каролич с ведром и марлей.

– Лейтенант, давайте начнем, но мне надо, чтобы вы сняли с него кандалы. Запястья и лодыжки у него кровоточат от железа. Мне необходимо промыть их и забинтовать, а иначе возникнет инфекция, если еще не возникла.

Каролич достал ключ от наручников и взял в руки автомат.

– Вы не знаете этого типа, сестра Баррингтон. На вашем месте я бы не стал ему сочувствовать.

– Я сочувствую всем страждущим, – ответила она.

– Он сам в этом виноват.

Татьяна заметила, что в присутствии Александра снисходительная манера Каролича меняется. Сняв с Александра кандалы, он со звоном швырнул их на солому.

– Почему вы используете металлические кандалы? – спросила она. – Почему не используете кожаные наручники? Они выполняют свои функции, но удобнее для заключенного.

Каролич рассмеялся:

– Сестра, вы, очевидно, не обратили на это внимания. Мы не используем металлические оковы, их использовали немцы. Вот что они оставили нам. К тому же этот тип за три часа разгрызет кожаные.

Она вздохнула:

– По крайней мере, надо заменить солому, когда я закончу.

Каролич пожал плечами, потом сел спиной к стене на чистую солому, удобно вытянув ноги, и взял в руки автомат:

– Одно неверное движение, Белов, и ты знаешь, что за этим последует.

Александр промолчал.

Татьяна опустилась на колени рядом с Александром:

– Начнем. Дайте мне помыть вас, хорошо?

– Хорошо.

– Откиньте голову назад, чтобы я могла вымыть волосы.

Он откинул голову назад.

– Что с ним случилось, лейтенант? – спросила Татьяна, поддерживая одной рукой голову Александра, который почти уткнулся лицом в ее грудь, а другой рукой с зажатым в ней полотенцем вымывая из его волос комки запекшейся крови; волосы были одной длины с бородой. – Я побрею и постригу его, но знаете, вам необходимо коротко стричь волосы вашим заключенным. Не только ему, всем.