Книга Забыть о девочках, страница 48 – Жаклин Баблиц

Оуэн занят – разговаривает по телефону с бестолковым поставщиком рома.

Рут сидит напротив него за одним из двух столиков на веранде «Суини», глаза ее закрыты, лицо обращено к полуденному солнцу. Через несколько недель официально наступит лето, и половины года как не бывало. У Рут никогда не получалось дать определение своим взаимоотношениям со временем. Она всегда представляла себя в литологическом ключе – состоящей из множества пластов. И если пластами ее тела разграничиваются важные события жизни, то ей сложно их воспринимать в связи со временем. Пять лет прошло с тех пор, как она восстанавливалась на ферме у Джо и Гидеона. Девятнадцать – с тех пор, как переехала с родителями в Нью-Йорк. Отлистать назад еще несколько месяцев – и вот уже те дни и часы, которых будто больше не существует. От своего психотерапевта Рут узнала, что семилетний ребенок живет на границе состояния под названием «амнезия детства». Примерно в этом возрасте воспоминания из младенчества и раннего детства становятся расплывчатыми, их все труднее извлекать из памяти. Как определишь, насколько полно они стерлись? Говорят ли о событии беспрестанно, окаменело ли оно от настойчивого повторения. Неудивительно, что она так часто ощущает себя чистым листом, когда речь заходит о периодах ее детства продолжительностью в годы.

Рут часто кажется, что она существует в лиминальном пространстве – на границе того, что хранится в памяти, и того, что забыто. Мысли ее переносятся к подарку Гидеона, древней богине Гекате, читать о которой она начала ночью. Будучи божеством границ и порогов, Геката плавно перемещалась между пространствами, во времени, из одного состояния в другое. Между тем Рут ощущает себя так, будто она застряла на грани всего сразу. Что это значит – он сейчас совершит прыжок или вновь упадет?

Расстроенная этими думами, Рут открывает блокнот в тканевом переплете, который Оуэн радостно вручил ей, когда она зашла в бар. Блокнот Гейба. Тот самый, что вчера вечером лежал перед ним на барной стойке. Оуэн обнаружил его на полу под высоким стулом, на котором сидел Гейб. Видимо, нечаянно столкнул локтем где-то между первыми бокалами и внезапной просьбой сделать последний заказ.

Рут принимается листать блокнот: несколько первых страниц – сплошные графики и расписания. Номера рейсов, даты и время. Далее следуют адреса: по некоторым ясно, что они в Нью-Йорке, в основном в Бруклине. И еще номера мобильных телефонов с инициалами. Девушки, с которыми он здесь встречался, моментально делает вывод Рут и сразу напоминает себе, что это не ее дело. И все же продолжает переворачивать страницы. Натыкается на несколько коротких пассажей, напоминающих дневниковые записи. Впечатления Гейба от Нью-Йорка, мало чем отличающиеся от многажды описанных впечатлений других приезжих. Какие оживленные здесь улицы, какими нетерпеливыми и равнодушными бывают люди. И дружелюбными тоже. Какая здесь грязь и вонь, насколько все сверкает и как чисто убрано вокруг. Смог бы он здесь жить?

«Наверное, нет. Разве что, если выиграю в лотерею».

Рут уговаривает себя прекратить читать. Она понимает, что бесцеремонно вторгается в личное пространство… и вдруг видит себя. Карандашный набросок лица выполнен простыми линиями, но не узнать невозможно. Одна бровь чуть короче другой. Три прокола в левом ухе и один в правом. Маленькая складка на переносице, всклокоченные кудрявые волосы, которые она вчера то убирала в узел на макушке, то распускала. Все потому, что не знала, куда деть руки, когда разговаривала с Гейбом.