Книга Забыть о девочках, страница 84 – Жаклин Баблиц

– Вы ведь в США работали учительницей? – спрашивает Рут, пытаясь заглушить бешеный стук сердца (как это возможно, что Хелен его не слышит?).

– Верно, Рут-Энн. Преподавала музыку. Но оставила это занятие уже очень давно.

– Почему?

– Многое пришлось оставить, когда я уехала из Америки.

– И детей?

Хелен слегка кривит губы, шокированная прямотой вопроса, затем кивает:

– Да. И детей тоже. Но не по собственной воле. Мы уже очень давно не виделись.

– Сколько им было, когда задержали вашего мужа? – спрашивает Рут, хотя знает ответ.

– Близнецам только исполнилось восемнадцать.

Рут делает вид, что прикидывает в уме.

– То есть вы не сразу уехали в Норвегию?

– Нет. – Хелен опять кривит губы, и до Рут доходит, что таким образом она контролирует дыхание. – Мы переехали в другой штат, чтобы близнецы могли поступить в университет, как мы всегда и планировали.

– В какой штат? – не дрогнувшим голосом спрашивает Рут.

На этот раз она ни единым звуком не выдает себя.

Хелен же шумно вдыхает через нос.

– В Коннектикут, – отвечает она наконец. – Обоих моих детей приняли в Йель.

– Хорошее учебное заведение.

– Что верно, то верно. Но ни один из них и года там не проучился. Магнус подался в Калифорнию еще до начала первого семестра. А Луиза… в общем, уехала, организовав собственную версию Корпуса мира. Следующие несколько лет я считала удачей, когда удавалось узнать, хотя бы на каком она континенте.

– Думаю, им многое пришлось осмыслить. – Рут выдает второй банальный комментарий за минуту.

– Что верно, то верно, – повторяет Хелен. – И после всего, что они пережили, у меня просто не было выбора – только отпустить.

– А вы остались? В Коннектикуте, я имею в виду. По-моему, я нигде не читала о том, что ваша семья там жила.

Рут горда тем, насколько (почти) искренне она ведет беседу.

– В то время было немного проще сохранить анонимность, – говорит Хелен, пристально глядя на Рут. – У нас остался дом. Я хотела, чтобы у детей было место, куда они при желании смогут вернуться. Но сама я в нем редко бывала с тех пор, как они уехали. Грустно жить в одиночестве в родовом гнезде.

– Но зачем переезжать аж в Норвегию? Это произошло… несколько лет спустя, верно?

Нужно притормозить – Рут чуть не выдала, что знает, как долго семейство Торрент владело тем домом в Коннектикуте.

– Пришла пора все начать с чистого листа. – На мгновение Хелен прикрывает глаза. – В Америке я навсегда останусь миссис Мартин Торрент. Когда стало ясно, что дети ко мне не вернутся, я тоже решила уехать.

«Ваш квартирант тоже не вернулся? – мысленно задает вопрос Рут. – Потому что и его арестовали за убийство ребенка?»

– А чем вы занимались, когда приехали сюда? – спрашивает она вместо этого.

От нее не ускользает, как Хелен вскидывает брови.

– Преподаванием, Рут-Энн. Только английского, а не музыки. Сейчас я на пенсии.

Рут не в силах удержаться – она вновь смотрит на полку с книгами Йонаса Нильссона. На этот раз Хелен отслеживает ее взгляд.

– У меня полно времени на чтение, – говорит она, отпивая вино.

– И у меня. – Рут поднимает свой бокал. – Хотя скандинавского нуара я читаю недостаточно.

Они долго смотрят друг другу в глаза, и ни одна не верит ни единому слову собеседницы. Вопрос только, кто первой в этом сознается.

Рут понимает: она не вправе злиться на Хелен, учитывая, сколько нагородила сама, чтобы сюда попасть. Но она проделала такой путь – не заявлять же теперь, что ей все известно о жизни Хелен в Коннектикуте. Так недалеко и до обвинений в укрывательстве преступника, поэтому Рут остается прибегнуть к приему, который используют при допросе неохотно идущих на контакт свидетелей. Иногда нужно дать им начать с другого места. Позволить рассказать свою историю. Несколько недель назад это сработало с Эмити. Возможно, сработает и с Хелен.