Книга Прежде чем ты узнаешь мое имя, страница 66 – Жаклин Баблиц

Разочарованная тем, что снова плачет, и желая только одного – как можно скорее уйти от этого неловкого разговора, Руби отвечает на предложение Дженнингса кивком и вытирает слезы тыльной стороной ладони. Мысленно похвалив себя за то, что на этот раз все сделал правильно, молодой офицер практически бежит через улицу, обратно к эмоциональной безопасности участка. Вернувшись через несколько минут, он вручает Руби три или четыре глянцевых брошюры, а когда она награждает его полуулыбкой, Джиннингс чувствует себя еще лучше.

На обложках всех буклетов, которые он выбрал для нее, изображены разговаривающие по телефону или идущие, держась за руки, люди. У всех на лице улыбка, несмотря на слова, соскакивающие с бумаги. Травма. Жертвы. Насилие. Горе. Неужели теперь это ее мир, ее люди?

Руби не хочется улыбаться.

Тем не менее молодой офицер явно доволен собой, и Руби может только поблагодарить его за попытку помочь ей.

– Я обязательно все прочитаю. Чтобы убедиться, что, – она машет руками, – не зациклилась. Я ценю вашу помощь, офицер Дженнингс. Правда. Спасибо.

– Не стоит благодарности, Руби. Вам через многое пришлось пройти. С этим следует разобраться, верно? Обязательно приходите, если вам захочется еще немного поговорить, хорошо? Здесь вам рады в любое время.

(Странное завершение беседы. Больше из-за ее улыбки, чем из-за чего-либо еще. Они оба признают это, и у Дженнингса хватает здравого смысла отправиться обратно в участок.)

– Офицер Дженнингс!

Он уже переходит улицу, когда Руби выкрикивает его имя, испугав их обоих.

Он останавливается.

Руби делает глубокий вдох.

– Где она? Вы можете сказать мне, где Джейн?

– Где Джейн? – в замешательстве повторяет вопрос Дженнингс.

– Да. Я имею в виду девушку. Джейн Доу. Куда вы забираете… – Руби сглатывает. – Тела, которые находите?

– Ах, да. Я вас понял. – Дженнингс недоумевает, почему он вдруг начал потеть. – Она на Первой авеню. Я полагаю.

– На Первой авеню?

– Да, в морге. Вот где она должна быть. Они надеются опознать ее. Если никто не объявится, чтобы… э-э… если ее родственники не появятся, скорее всего, ее продержат там какое-то время.

– А потом?

Руби должна знать, что произойдет, если никто не заявит права на тело.

Дженнингс потирает затылок и чувствует струйку пота под кончиками пальцев. Он ненавидит думать об этой части своей работы. Никогда к этому не привыкнет. Мысль о трупах с зашитыми губами, выстроенных в ряд и лишенных органов. Этот уродливый конец не подходит такой прекрасной девушке, как та, которую они нашли у реки. Дженнингс чувствует внезапное желание защитить Руби от того, что знает. Это меньшее, что он может для нее сделать.

– Знаете что, милая? Скорее всего, мы очень скоро узнаем, кто она такая. Почти всегда именно этим все и заканчивается, так что вам не стоит беспокоиться.

Дженнингс, как он надеется, ободряюще улыбается, а затем уходит. Когда двери участка закрываются за его спиной, Руби остается стоять на улице. С зажатых в руке брошюр на нее смотрят улыбающиеся лица. Она разворачивает верхнюю, но шрифт расплывается, потому что она снова плачет. Влага капает на страницу.

Все ок?

Эш даже не потрудился напечатать полное предложение. Как много пространства для маневра оставляло это сообщение? Как Руби могла вписать в ответ все то, из-за чего она была не в порядке?