Книга Прибежище из серы и тьмы, страница 111 – Люсинда Дарк

— Тебе лучше отправить это в тюрьму, — тихо говорю я, выпуская свои мысли наружу и надеясь, что Руэн не догадается о вине, скрывающейся за поверхностью.

Его движения останавливаются, хлебный шарик приземляется в одной руке и остается там. — Я устроил так, чтобы еду доставляли Кэдмону и твоей матери на следующий день после того, как мы их нашли, — говорит он, удивляя меня.

Поворачивая голову, я поражаюсь пещерной глубине его взгляда. — Ты это сделал?

Локон темных волос падает на левую сторону его лба, когда он наклоняет голову в мою сторону. — Да, — подтверждает он. — Змеи Каликса могут быть весьма полезны при доставке припасов. Они могут проникнуть туда, куда другим лучше не соваться.

Тяжесть в моей груди ослабевает, но лишь незначительно. — Понятно. — Я не знаю, что еще сказать, но, к счастью, Руэн не дает мне долго сидеть в неловком молчании.

— Отчасти я понимаю, почему ты ее ненавидишь, — бормочет Руэн, и внезапно мне очень хочется, чтобы снова воцарилось неловкое молчание. Почему-то мне кажется, что это было бы лучше, чем настоящее обсуждение моих чувств к матери.

— Тебе не нужно этого понимать. — Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю подумать о них получше. Я хочу вернуть их назад, какими бы брыкающимися и кричащими они ни были, и запереть. Во-первых, мне не следовало ничего говорить. Это бессмысленно. То, почему я чувствую то, что я чувствую, не стирает истинных эмоций.

— Кайра. — Боль волнами отдается в моей голове, и все они сливаются в одно мощное цунами, о подобном которому я никогда не слышала даже в сказках. Это ненастоящее. Этого слишком много. Всего этого.

Я не хочу говорить об этом. Я резко встаю, возвышаясь над ним, и хотя я отказываюсь смотреть вниз, я чувствую его внимание на себе. — Это не должно иметь значения, — бросаю я, а затем поправляюсь: — Это не имеет значения.

Я переступаю через его ноги и иду через комнату туда, куда бросила книгу. Наклонившись, я поднимаю ее и вытираю пыль, скопившуюся на обложке из-за того, что она скользила по полу.

— Если это не имеет значения, тогда почему ты попросила меня убедиться, что у них есть еда?

Мое дыхание вырывается из груди, когда голос Руэна проникает в мою голову. — Это не то, что я сказала.

Я не оборачиваюсь, но звук его ботинок, шаркающих по полу, и движение воздуха за моей спиной говорят мне, что он тоже встал. Мои плечи напрягаются от мягкого шелеста шагов, когда он приближается. Кладя книгу на край кровати я смотрю в стену, отказываясь смотреть ему в лицо.

— Ты сказала, что мне лучше отправить еду в тюрьму, — повторяет Руэн мои предыдущие слова, и мои руки сжимаются в кулаки. Все было проще, когда я ненавидела его, когда я ненавидела их всех. — Ты чувствуешь вину за то, что не подумала о них раньше, не так ли?

Я закрываю глаза, будто это способно выключить чувства, но, конечно, нет. Всё, чего я добиваюсь, — это лишаю себя вида окружающего мира и срываюсь головой вперёд в пропасть причин, почему, чёрт возьми, всё это так больно.

Наконец поворачиваясь и не заботясь о том, что Руэн даже ближе, чем я подозревала, его тело почти касается моего, я выдавливаю из себя следующие слова. — Какого черта я должна беспокоиться о человеке, который похитил меня у моей матери? Или о матери, которая позволила мне отправиться в Преступный Мир вместо того, чтобы спасти меня?