Книга Зачарованный чай и колючий граф, страница 2 – Мария Жарова

Элис помнила. Она снилась ей по ночам.

— Я работаю над этим, — выдавила она. — Поступления ожидаются со дня на день. Один алхимик из Лунной Гавани заинтересовался моими… э… архивами сушеных мхов.

— Архивами мхов, — повторил Элрик, делая заметку в своем пергаменте. — Как трогательно. Знаете, я тоже коллекционирую. Задолженности. Так вот, моя коллекция пополнится вашим магазинчиком ровно через неделю. Если, конечно, вы не найдете средства. Будет обидно потерять такое… уютное местечко.

Он обвел взглядом полупустые полки, и его взгляд задержался на паутине в углу. Казалось, он уже мысленно пересчитывал, сколько дадут за эти стены с молотка.

— Не доводите до крайностей, мисс Элис. Хорошего дня.

Дверь закрылась за ним. Тишина снова поглотила комнату, но теперь она была тяжелой, густой как смола. Элис медленно сползла по стене на пол, спрятав лицо в коленях. Глаза предательски защекотали слезы. Она боролась с ними, сжав кулаки. Не сейчас. Не здесь.

Она снова была той маленькой девочкой, которая прибегала сюда к бабке, где пахло тысячей удивительных вещей, а каждый корешок таил в себе волшебство. Бабка Алдона тогда говорила, что травы чувствуют настроение хозяина. «Если сердце у тебя легкое, дитя, и корни крепкие стоят в земле, то и зелье получится сильным».

«Вот именно, ба, — мысленно бросила Элис. — У меня сердце не легкое, а каменное от долгов. И корни мои скоро выдернут из этой земли вместе с полами. Какое уж тут волшебство».

Она сидела так, пока за окном не начали зажигаться первые огни. Пора было закрываться. Идти было некуда, делать — нечего. Остаться здесь и ждать, пока судьба постучится в дверь, оказалось самой невыносимой перспективой.

Тишину в магазине разорвал звук, от которого Элиc вздрогнула, ударившись затылком о стену. Снаружи гремело, скрежетало и фыркало — ровно так, как мог фыркать и скрежетать допотопный экипаж бабки Алдоны. Элиc зажмурилась. Нет. Только не сейчас. Не сегодня.

Дверь с треском распахнулась, отбросив на пол несчастный колокольчик. В проеме, залитая багрянцем заката, стояла Алдона. Невысокая, кряжистая, похожая на старый пень, с которого свисало три разных плаща и гирлянды из засушенных стручков.

— Что, встречать гостью не собираешься? — прогремел ее голос, густой, как варенье из еловых шишек. — Или будешь валяться на полу, как мешок с мокрой картошкой?

Элиc медленно поднялась, отряхивая юбку.

— Привет, ба.

— «Привет», — передразнила ее старуха, швыряя на прилавок свою бездонную котомку. Та угрожающе звякнула. — Мой козел Борис вежливее здоровается. Что опять случилось? Опять этот тощий стервятник, Элрик, тут кружил?

Элиc только вздохнула. У бабки был нюх на неприятности почище, чем у гончих эльфов.

— Был. Сказал, через неделю магазин заберет.

— Заберет? — фыркнула Алдона, смахивая с ближайшей банки слой пыли. — Я ему позволю? Я еще твоего отца в этих стенах от кашля лечила! Он у меня только попробует дверную ручку потрогать — я ему такой отвар подмешаю, что он свою фамилию забудет!

Она зашуршала своей котомкой, и Элиc почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Бабкины «снадобья» были… непредсказуемы.

— Вот, гляди, — Алдона извлекла пузырек с мутной фиолетовой жидкостью. — Слеза феникса. Не смотри, что этикетка от капель от насморка. Суть внутри. Капля — и любая хворь как рукой снимет. Почти любая.