Книга Журавли летят на запад, страница 40 – Анна Рябинина

– Буду ждать вас завтра, – и исчезает в толпе, оставляя ее в одиночестве с кружащейся, как от опьянения, головой. – И не забывайте, что вынужденным клятвам духи не внемлют.

Хуа Бай она рассказывает не все. Она даже не знает, с чего начать – что сомнительный эксцентричный знакомый позвал ее в поездку по Китаю, а на руке она до сих пор чувствует запах его крови? Что он ухаживал за ней и сделал подарок? Что он сказал про будущего ребенка Ло Хуан, которая будет вынуждена растить его одна? Что она согласилась с его предложением, даже особо не раздумывая?

– Мне нужно будет уехать, – говорит она в итоге поздно вечером.

Хуа Бай поднимает голову от книги.

– Куда?

Хуа Бай смотрит на нее прямо и открыто – уверенная, спокойная, чуть хмурая, но такая уже близкая и понятная.

– Я пока не знаю. Вместе с У Вэем.

– Понятно.

– Ты не злишься?

Хуа Бай улыбается – скупо, но мягко, так, как она улыбалась всегда только ей, Ван Сун.

– На что я должна злиться?

– На то, что я бросаю тебя ради какого-то мужика с косой, – неловко поясняет Ван Сун.

– Мне просто кажется, что ты уже все решила. Ты хочешь уехать, потому что этот город кажется тебе клеткой, и я это отношение изменить не смогу, да и не нужно этого, может быть, ты найдешь то, что ищешь, где-то в другом месте.

– Но мне ничего не нужно! Я хочу жить тут и помогать тебе, – Ван Сун вздыхает и закусывает начинающую дрожать от слез губу.

– Но зачем помогать мне, если ты можешь сама начать делать что-то свое?

– Пока я просто еду помогать У Вэю в его странной миссии, я даже не очень поняла, чего он хочет.

– А потом ты поймешь, чего хочешь сама, – Хуа Бай поднимается со стула и подходит ближе к ней. – Милая моя, не плачь, мы же расстаемся не навсегда, и ты можешь писать мне письма.

Хуа Бай не любила обниматься, но сейчас притягивает ее к себе и гладит по спине – впервые с дня их знакомства. Ван Сун кладет руки куда-то на ее лопатки и чувствует, как те остро выступают, похожие на крылышки, а затем утыкается носом ей в плечо.

– Ты простишь меня?

– Я никогда на тебя и не злилась.

Засыпают они тоже в обнимку – Хуа Бай чуть кряхтит, но разрешает остаться лежать рядом, а утром они вместе собирают чемодан Ван Сун: несколько платьев, туфли, бумага, заколка Хуа Бай на память – меч с блестящим камушком на эфесе.

– Я обязательно буду писать, – обещает Ван Сун.

– Конечно, – кивает Хуа Бай, сжимая на прощание ее ладони. На одной из рук звенит подаренный ею феникс, ударяясь о новенькую, пахнущую медью монетку.

Впервые мысль о том, что он хочет увидеть Лондон, приходит к Чжоу Ханю, когда Сунь Ань тащит его гулять по Пер-Лашез.

– Понимаешь, там столько людей похоронено! И так красиво! – Сунь Ань размахивает руками и приходится придержать его за локоть, чтобы тот не побил по носу какую-нибудь проходящую мимо даму. Про Пер-Лашез ему рассказал какой-то из друзей – бесконечных студентов-растяп, просиживающих брюки в типографии вместо занятий. Было несколько идейных, конечно, помогающих Сунь Аню с печатью, организацией демонстраций: совсем юный Жан, высокая, шумная, язвительная Адель, молодой преподаватель латыни Базиль, – но в основном студенты приходили и уходили, надолго не задерживаясь. Один такой пришел, притащил с собой справочник по парижским кладбищам и исчез, оставив Сунь Аня с желанием срочно увидеть их все. А чтобы Сунь Ань пережил эту встречу, Чжоу Ханю пришлось идти с ним.