Книга Журавли летят на запад, страница 73 – Анна Рябинина

Ван Сун хмурится еще сильнее.

– А надо мной вы тоже ощущаете чужую волю?

– А ты почему спрашиваешь?

– Так чувствуете или нет?

– Нет. Но я знаю, что ты пришла с тем же существом, что и заморский дьяволенок, поэтому расскажу, что случилось дальше.

Ну конечно, очевидно же, что этот «Мэй» и есть ее У Вэй, который, видимо, в какой-то книжке с ярмарки вычитал, что интересных ему людей обязательно нужно тащить через холмы выяснять обстоятельства смерти неизвестной девчонки, а иначе никакого контакта установить не получится. А вы говорите, что от неосведомленности божеств о жизни людей проблем не бывает!

– И что было дальше?

– Тогда А-Цин еще жива была, мы с ней ровесницы… – хмыкает Се Фэй. – Ее в семье не любили, но зато жива, и ведь нужно было прицепиться именно к ней, это было ожидаемо, наверное, но все равно жалко.

– Она погибла из-за них?

– Из-за европейца. Не знаю, что он ей наговорил, конечно, – Се Фэй пожимает плечами. – Тогда неурожай сильный был, мы все перепробовали, и тогда кто-то в деревне предложил… Знаешь ведь обряд с выставлением шамана?

Ван Сун чувствует, как по спине бежит холодок. Она не знает точно, но прекрасно догадывается.

– Примерно.

– И все выбрали А-Цин. Они же считали, что она и так гадательница, шаманка – они не знали разницу, да и им все равно было, вот и решили скормить ее плодородию. Мэй этот, видимо, не хотел, чтобы это случилось, а европеец не понял даже, что происходит, и уговорил ее согласиться.

– Она не пережила?

– Конечно, нет.

Ван Сун тревожно, коротко вздыхает.

– Мне так жаль.

– Столько лет уже прошло, чего тут жалеть.

– Сами говорили, что вы ровесницами были, – Ван Сун представляет, что бы чувствовала, если бы Хуа Бай погибла похожим образом – внутри все цепенеет, так, что становится трудно дышать. Чтобы ее Хуа Бай, живая, яркая – и погибла? Да разве можно?

Се Фэй ничего не отвечает, видимо, исчерпав дневной запас красноречия, просто поворачивается спиной, машет рукой, мол, пошли – и ведет ее в маленькую комнату внутри дома. Когда дверь за ней закрывается, Ван Сун несколько мгновений прислушивается к ее шагам, к шороху одежд о половицы, к тому, как ветви ударяются о стены дома.

– Почему ты его не остановил?

– Я не знал, что он заставит ее пойти на поле.

– Что тебе было от нее нужно?

У Вэй замолкает.

– Я не могу объяснить, наверное, не могу, мне нужно подумать. Просто… Оно было у Юй Цин и могло пропасть с ее смертью, я хочу проверить.

Ван Сун глубоко вздыхает, снова прислушивается к шороху веток на улице – будто кто-то стучится в стены, тонко, почти жалобно, – чувствует, как внутри острыми иглами расплескивается холод.

– Я нужна тебе, чтобы найти это?

В детстве ей никто не читал сказок про богов и даосов. Иногда Сунь Ань приходил, притаскивал какую-то кривую палку и предлагал сыграть: он – сильный даос, она – опасная демоница, – но Ван Сун всегда отказывалась. Ее раздражала идея, что демоница обязательно должна быть опасной. Может быть, она хотела быть доброй и помогать людям? Или даже если быть опасной – почему опасные обычно именно демоницы, почему опасными не могут быть даосы? Вопросов было так много, но она не понимала, кому их можно задать. Сунь Ань фыркал и говорил, что ничего она не понимает, Чжоу Ханю не нравились игры с беготней, поэтому, когда Сунь Аню приспичивало снова поиграть в даосов, куда-то пропадал до вечера: Ван Сун подозревала, что прятался на крыше дома, но лезть туда не рисковала, – а господин Эр слишком плохо разбирался в их сказках или делал вид, что не разбирался.