Онлайн книга «Царствование Розы»
|
Она снова застонала, и тошнотворное предчувствие скрутилось низко в моей глотке. Она… не умирала. Ничуть не ослабла. Более того, пока мое сердце колотилось о ребра, а настоящий, карающий страх сковывал мои сжатые челюсти, снежная врейта обхватила лезвие руками, в которых не хватало больше половины пальцев, и потянула его глубже. Приближаясь ко мне, снова простирая ко мне свой ядовитый, смертоносный язык. Если он коснется моего лица, моих губ… Я не знал, осталось ли во мне что-то от души после потери Арвен, но какие бы крупицы ни были погребены внутри моего сердца, эта тварь выскребет и пожрет своим поцелуем. Я рванул меч назад, пытаясь высвободить его, и мне еще раз напомнили, как мало силы я имел как смертный. Меч засел в ее грудной клетке намертво. Я дергался и тянул, уворачиваясь от ее пальцев-обрубков и безгубой пасти. Ее дыхание ударило в лицо — ни капли тепла, ни капли жизни в этих жилах, — а зловоние… как от груды падали на солнцепеке. Как от самой смерти, выдранной из небытия и обреченной на вечные поиски. Мгновенное осознание заставило меня поднять взгляд на дикую, замерзшую ведьму. На талисманы и костяные реликвии, висящие на ее шее. Символы прошлой жизни. И ее скорбные, мутные глаза… невыносимая, бесконечная боль в них. Врейта издала животно-нечестивый стон и рванулась вперед, теперь быстрее… Я отпрянул слишком резко и шлепнулся на зад, пятясь назад, пока врейта перевалилась через тачку, насадившись еще глубже на меч и издав новый низкий, гортанный звук. Слишком близко, слишком близко… Выпрямившись, я рванулся вверх и назад, изо всех сил стараясь сохранить между нами как можно большую дистанцию. Мне никогда не убежать от нее, она никогда не устанет… а мое единственное оружие — одно где-то в бесконечных снегах, а другое застряло в ее теле. Еще один шаг назад — и моя спина ударилась о ствол дерева, и я, не раздумывая, развернулся и полез вверх. Не думая, не дыша, я впивался ногами в кору. Все выше и выше. Не думая о том, как мои руки огрубели и одеревенели от холода, горят и немеют одновременно. Не думая о том, как хвоя, лед и кора впиваются в мои глаза, застилая взор. Какой-то голос в моем сознании, солнечный и яркий, указал, что если бы я не карабкался на ту ледяную стену снова и снова, мышечная память ни за что не позволила бы мне вскарабкаться так высоко. Что все мои мучения были не полностью бессмысленны. Справедливое замечание, пташка. Все выше, и выше, и выше я поднимался, а те отчаянные стоны затихали. Еще выше, пока снежная врейта выла, умоляя у подножия дерева хотя бы о одном вкусе, одном глотке моей души. Когда я убедился, что моя надежда оправдалась — что врейт не может забраться вслед за мной — я устроился между двумя ветвями, расходящимися V-образно, и вдохнул полной грудью за полной грудью ледяного воздуха. Тот размытый клок спутанных белых волос стонал с земли, моя сталь торчала у нее из спины. Разрушенная. С разбитым сердцем. Более печальная, чем я мог вынести, слушая. Оглушительный рев боли был слишком знаком. Прошли часы, много часов. Ночь превратилась из просто холодной в леденящую. Ухали совы. Шел снег. Мое лицо онемело настолько, что снежинки, падавшие на него, не таяли. В какой-то момент моя дрожь стала опасностью для моего положения на ветвях, и я привязал себя к узкому стволу своим поясом на случай, если потеряю сознание. Но уснуть я так и не смог. Адреналин яростно требовал жить. А врейт у основания дерева все еще выла, неутолимо голодная. |