Онлайн книга «Светоч Йотунхейма»
|
Они пошли дальше по сумеречной долине. Светлая зелень бегущего по небу огня стала отливать цветом морской волны. Снопы переливчатого света устремлялись вверх, в бездну, и там, если поднять глаза, виднелись крошечные огонечки белых звезд. Хальвдан был в смятении. Не позавидуешь Ульв-Хареку – узнать, что твой брат на самом деле сын тролля! Еще вчера, когда они собирались в эту дорогу, тот этого не знал и намерен был спасти своего брата. А Хаки, оказывается, не нуждается в спасении, а напротив, намерен жениться, да еще на дочери конунга. В мыслях Хальвдана засела некоторая путаница: он понял смысл рассказа о неудачах Хаки, но какие-то мелочи все не вязались, однако он не мог их ухватить и обдумать. Не такое это место – Йотунхейм, где можно добиться ясности. Радуйся, если хоть что-то понимаешь. Когда Ульв-Харек успел об этом узнать? Может, Гуннвара поведала ему правду, но он не стал ее передавать? Пожалуй, не будешь гордиться тем, что твой брат – тролль. Ульв-Харек еще весьма мужественно это принял. – Давно ты знаешь? – спросил Хальвдан, стараясь голосом дать понять, что из-за этого внезапного родства он не стал относиться к Ульв-Хареку хуже. – Несколько дней. Выходит, Гуннвара сказала ему в их первую встречу. – Как же он попал… в вашу семью? – Микиль-Тролль подложил его в колыбель в самую ночь рождения, заменив на… О, вон и домик Матушки Идис! – прервал Ульв-Харек сам себя. – Сейчас мы узнаем, кого Хаки придется целовать в следующий раз! Прядь 34 – Нужно взять маленькую свинцовую пластинку, а лучше серебряную, и нанести на нее любовные руны. Потом положить ее в рот под язык и так поцеловать того, кто тебе любезен. В тот же миг он ощутит к тебе сильнейшую страсть… – У нас был один парень, который применил эти чары. – Фрейгерд – бронзовое блюдо – перебила Торхильд – серебряную чашу. – Но когда он целовал девушку, она услышала, как у него под языком что-то звякнуло, и ей хватило ума сказать: что сделано для меня, пусть перейдет на овечку! И весь тот день овечка бегала за барашком и домогалась любви, на смех всему хутору. Тут-то девушка и поняла, откуда у нее вдруг такое расположение к тому парню… С длинной полки послышался смех десятков голосов – звонких, серебристых. Рагнхильд, сидевшая за пряжей на лавке под полкой, засмеялась тоже. Постоянная болтовня посуды не давала ей скучать в доме Матушки Идис, а к тому же она узнала множество чародейных приемов: королевы веков минувших были сведущи в колдовстве. Правда, Рагнхильд сомневалась, что от иных для нее будет толк: не очень хочется лежать где-нибудь в тенистом месте, положив себе на лицо плодную оболочку кобылы и втягивая ее в рот, даже если таким путем можно обзавестись духом-предсказателем. «Да, – сказала ей поделившаяся этой мудростью Торхильд, – колдунами становятся люди, готовые делать вещи, которые не хотят делать другие». «Как и прославленные герои, – добавила Сигрид, – выходят из тех парней, с которыми дома не было сладу и от которых родня всегда рада избавиться. Великий герой – всегда не такой, как все, и не только на благие дела он может направить свою силу. А для тех, кто живет с ним рядом, это не особо-то удобно». «Правда… Правда…» – согласились чаши и кувшины. В их серебряных голосах слышалась удрученность, и Рагнхильд подумала: при жизни знатные жены, чьи души в них обитали, должно быть, немало имели дела с героями, и не всегда себе на радость… |