Книга Светоч Йотунхейма, страница 187 – Елизавета Дворецкая

К Сигурду приближался Хаки, в одежде из белой овчины мехом наружу, которую он и принял за оленью шкуру. Хаки имел вид еще более суровый и непримиримый, а также еще более дикий: казалось, эти дни он прожил в лесу.

– Не дергайся, Сигурд! – предостерег он. – Я тут не один и нас не трое. У меня почти три десятка человек, клянусь головой Имира. Выстрелишь – они изрубят тебя в мелкие клочки. Давай поговорим.

В три десятка человек Сигурд не поверил, но двоих видел своими глазами. Даже если он так удачно выстрелит, что обезвредит одного, то уйти от двоих оставшихся едва ли получится: неровная, усеянная камням местность, скользкий влажный мох и хвоя мало подходили для бега, а все трое противников были намного моложе его.

– Не мне бояться тебя и твоих людишек. – Сигурд опустил лук. – Со мной два пса, и каждый из них умнее и сильнее тебя. Вот только в наглости тебе нет равных. Будь у тебя немного ума, ты уже убрался бы назад в Йотунхейм и больше никогда не высовывал оттуда носа. На моих землях тебе делать нечего.

– Я так просто не уйду. Я хочу взять в жены Рагнхильд и сделаю это.

– Выбери себе в жены любую троллиху, но моей дочери тебе не видать.

– Давай мы убьем его, Хаки, да и все! – крикнул один из бродяг. – Чего ты разговариваешь, он только и знает, что оскорблять нас!

– Нет, – упрямо ответил Хаки. – Ты, Сигурд, не знаешь главного. Я – сын Мальфрид, дочери Эйстейна. Я тоже – из рода конунгов, ничуть не хуже тебя.

– Если ты признаешься, что сын Мальфрид, значит, твой отец – Микиль-Тролль?

– Пусть так. – Хаки бросил на него мрачный взгляд из-под спутанных темных кудрей. – Моя мать – из рода конунгов Хадаланла, мой отец – конунг в Йотунхейме. Я равен тебе родом. И будет хорошо, если ты отдашь мне твою дочь.

– Да будь ты хоть трижды из рода конунгов, Рагнхильд и слышать о тебе не хочет. Оставь эти мысли и проваливай.

– Я никуда не уйду. Разрешим наш спор поединком. Мы равны родом, и ты не можешь отказаться, если я тебя вызываю. Не настолько же ты еще стар, чтобы бояться молодого соперника?

– А если стар, – крикнул из-за щита Орм Кривой, – так лучше сразу сдаться и не скрипеть!

Сигурд огляделся. За спиной у него была отвесная скала, Хаки стоял перед ним, словно врос в камень, всем видом давая понять, что не сдвинется с места, пока не добьется своего или не умрет. Справа были те двое, слева Сигурд улавливал подозрительное движение за елями – там прятался кто-то еще. Да Брими наверняка держал его под прицелом откуда-нибудь сверху.

– Какие условия ты предлагаешь… сын конунга троллей?

– Только ты и я, мы вдвоем, больше никто не вмешивается. Мои люди отойдут, ты привяжешь собак. Оружие – у кого какое есть. Если я выиграю – Рагнхильд моя. Если ты выиграешь – я ухожу и больше никогда не показываюсь в Хрингарики.

– Если останешься жив. Этого я тебе не обещаю.

– Так и я не обещаю! – бросил Хаки, и его глаза сверкнули злобой, как ни старался он сохранять невозмутимый вид. – Не хочешь со мной по-хорошему, так будет по-плохому!

Есть такие люди, для которых «по-хорошему» означает «как выгодно мне», и когда упрямый мир отказывается исполнять их желания, они считают себя вправе добиваться своего силой.

Сигурд положил лук на землю в стороне и привязал собак. Те прыгали и подвывали, понимая, что хозяину грозит беда, но ремни держали их возле старой ели. У Сигурда остался меч в ножнах и копье в руках, у Хаки – двуручный боевой топор.