Книга Светоч Йотунхейма, страница 70 – Елизавета Дворецкая

– Однако он остается ответчиком за дела Асы как ее ближайший родич – и единственный, насколько мне известно, – сказал Сигурд. – Он не заплатил твоему отцу выкуп за его отца?

Рёгнвальд молчал, по лицу было видно, что ему об этом ничего не известно.

– И смерть Гудрёда осталась неотомщенной? – среди тишины добавила Рагнхильд.

Рёгнвальд не знал, что ответить. Возразить он не мог – родовая распря не была улажена.

– Но Гудрёд конунг первым напал на Харальда Рыжебородого, – сказал среди тишины Стейнольв Змей. – Если потом Аса сгубила его, это была ее месть.

– А Гудрёд тем нападением мстил за отказ, – напомнил Арнодд Филин, и опять все посмотрели на Рагнхильд.

– А Гудрёд при том нападении убил не только Харальда Рыжебородого, но и его сына Гюрда, – сказал Сигурд. – Получается только одна голова за две.

– Счет не сошелся, – подвел итог Хаки.

Эти попытки распутать распрю тридцатилетней давности были вовсе не бессмысленны, оттого и застыло напряженное внимание на всех лицах в теплом покое. Когда проливается кровь, кто-то теряет удачу. Если есть неотомщенная смерть, тем более такого важного человека, как конунг, глава знатного рода, это делает для него невозможным родиться заново, а значит, род навсегда теряет человека и часть принадлежащей ему родовой удачи. Всем было неловко, как если бы у жениха вдруг обнаружился постыдный изъян, делающий его сватовство куда менее почетным, чем казалось поначалу. И если Рагнхильд, девушка безупречного рода, примет сватовство, она уронит себя. Эта мысль все яснее проступала на лицах домочадцев, и даже Элдрид, расположенная к Рёгнвальду больше всех, сидела с вытянутым от разочарования лицом.

Рёгнвальд, в полной растерянности, никак не мог овладеть собой и согнать с лица изумление. Примерно так же он себя чувствовал бы, если бы ему вдруг сказали: «Э, да у тебя нет правой руки!» – и он, пересчитав свои руки, обнаружил бы, что это правда. Куда уж с таким недостатком свататься к дочери прославленного Сигурда Оленя!

Висела неловкая тишина. Нарушил ее Грим бонд:

– Ну, было бы куда хуже, если бы это отец… э, Рёгнвальда конунга убил бы деда Хальвдана конунга. Тогда его семье грозила бы месть Хальвдана, если он об этом вспомнит. Тогда… было бы просто опасно отдавать ему девушку, чтобы она не осталась вдовой, не потеряла дом и даже детей, если совсем не повезет.

Сигурд и Тюррни были благодарны старику за эти слова – за хоть какую-то попытку вывести беседу из гнетущего тупика. Но уничтожить вдруг обнаруженный изъян в родовой судьбе Рёгнвальда они не могли.

Да и делам Гутхорма помогали мало. Чем лучше люди в палате осознавали все следствия того давнего убийства, протянувшиеся до сегодняшнего дня, тем делалось страшнее. Ведь даже если Рагнхильд, ради освобождения брата, выйдет за Рёгнвальда, это только сменит одну ее беду на другую.

– Но, может быть, Рёгнвальд конунг совершит какой-нибудь замечательный подвиг, – раздался тонкий, жалобный голос Элдрид, – и это зашьет дыру в его удаче? Ой, как глупо я говорю, но вы понимаете, что я хочу сказать?

– Ты хочешь сказать, что меч Рёгнвальда конунга послужит ему иглой, чтобы сшить прореху в ткани норн! – Тюррни улыбнулась. – Почему бы и нет? Ведь пока человек жив, он может исправить…

– Наилучшим подвигом в таком деле стала бы месть! – Хаки с удовольствием довел эту мысль до конца. – Вот что зашило бы прореху раз и навсегда!