Книга Кофейные чары Герцогини, страница 4 – Кэлли Рин

В его глазах мелькнуло что-то тёмное, почти удовлетворённое.

— Взаимно. Это сделает наше… сосуществование… гораздо проще. За вами придут завтра утром. Будьте готовы.

Он повернулся к окну, давая понять, что аудиенция окончена.

Элинор вышла из кабинета с трясущимися коленями. Она проиграла. Снова. Но по пути к выходу она заметила нечто странное. В нише у камина стояла небольшая, изящная фарфоровая чашка. Исключительно женская, нежная, с цветочным рисунком. Совершенно чуждая этому суровому месту.

Почему у человека, который, казалось, ненавидел всё прекрасное, хранилась такая вещь?

Это была первая трещина в образе бездушного тирана. Маленькая, но заметная.

Переезд в герцогскую резиденцию напоминал похороны. Элинор упаковала один скромный чемодан, оставив позади всё, что успела построить: кофейню, свою маленькую квартиру на втором этаже, уважение клиентов, ставших почти друзьями.

Её новые апартаменты были роскошны, просторны и ледяны. Шёлковые обои, дорогая мебель, огромная кровать с балдахином. И ни намёка на уют. Это была золотая клетка.

Каэлан сдержал слово: он игнорировал её. Они жили под одной крышей, но их пути не пересекались. Обедал он один в своём кабинете, его дни были расписаны по минутам. Элинор была предоставлена самой себе. Она могла бродить по бесконечным коридорам, читать книги из библиотеки (которая, к её удивлению, была превосходна) и медпенно сходить с ума от скуки и бесполезности.

Единственным посредником между ними был неизменный сэр Гавейн, который приносил ей скудные новости из города. От него она узнала, что «Медная Чашка» всё ещё закрыта, но не продана. Герцог просто запер её и выгнал помощников.

Эта новость стала последней каплей. Она не могла позволить ему уничтожить её мечту. Не могла просто сидеть сложа руки.

Однажды утром, узнав, что Каэлан уехал на инспекцию в доки, Элинор совершила немыслимое. Она надела свой старый фартук, нашла на кухне мешок с отборными кофейными зёрнами (герцог, видимо, тоже был не прочь выпить чашечку, хоть и не признавал этого) и испекла партию песочного печенья по своему собственному рецепту.

Затем она велела подать карету. Стражники, получившие приказ не выпускать её, были в замешательстве. Приказа следить за ней не было, но и отпускать — тоже.

— Его светлость не forbade мне выезжать, — с наивозможной высокомерием заявила Элинор, глядя на них сверху вниз взглядом, который не использовала пять лет. — Он forbade мне работать. Я еду… на светский раут.

Её доставили к запертой кофейне. Элинор вышла из кареты, достала ключ (который чудом не забрали) и отперла дверь. Запах её мира, её царства, встретил её, заставляя сердце биться чаще.

Она растопила печь, запустила свой медный агрегат и выставила на улицу небольшой столик с кофе и печеньем. И просто начала разливать напиток. Бесплатно.

Сначала люди не решались, с опаской поглядывая на герцогскую карету. Но аромат был неодолим. Первой подошла старая цветочница, затем подмастерье из пекарни, затем ещё и ещё кто-то. Скоро у «Медной Чашки» собралась небольшая очередь. Элинор улыбалась, шутила, вспоминала имена, расспрашивала о делах. Она снова была жива.

Именно в этот момент вернулся герцог.

Его карета остановилась напротив. Каэлан вышел, его лицо было искажено яростью. Он видел, как его «символ», его тихая, покорная пленница, стоит в запачканном мукой фартуке, разливает кофе простонародью и смеётся тем смехом, которого он никогда не слышал в своих стенах.