Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 280 – Хейзел Райли

Кронос хватается за его лицо и заставляет смотреть на себя:

— Запомни, где твоё место. Клянусь собственной жизнью: ещё раз заговоришь со мной в таком тоне — вышибу тебе мозги и на этом весь спектакль закончится.

— Только попробуй поднять на него пистолет! — огрызаюсь. Я рвусь вперёд, но чьи-то руки перехватывают меня на полдороги. Гермес. Он поднимает меня, как ребёнка, и, несмотря на мои удары ногами, уносит назад. Я извиваюсь, повторяя, что ненавижу его, ненавижу, что он делает с Хайдесом, и хочу видеть, как он страдает.

Гермес пытается меня унять; держит крепко, слишком крепко, и всё равно шепчет в ухо:

— Тише, тише, тише. Так ты ничего не решишь. Он заплатит. Обещаю. Только не совершай глупостей.

— Выберу я, — вмешивается Аполлон. Этих двух слов хватает, чтобы я окаменела. — И я…

— Убей меня. Я не хочу, чтобы она потеряла отца.

Я рывком поворачиваю голову к Хайдесу. Не верю, что он это сказал. Но он сказал. И повторяет:

— Убей меня, Аполлон. Не забирай у неё отца. — И ни разу не смотрит на меня.

Братья долго смотрят друг на друга, а у меня от ужаса сохнет горло и бросает в холодный пот.

— Он спятил? — шепчет Арес. — Аполлон, — зовёт. — Не слушай его. Крышку — отцу.

Аполлон будто не слышит. Или решил не слышать. Я не вижу его лица — и мне страшно: вдруг он и правда колеблется в сторону просьбы Хайдеса.

Я бросаюсь вперёд. На этот раз меня не удерживают. Но я не знаю, что сказать. Что тут скажешь? Просить Аполлона не слушать Хайдеса — значит просить убить моего отца. Я не могу. И не хочу вмешиваться. И выбор уже не мой. И я не хочу его обратно.

— Доченька, — у отца глаза полны слёз, которые он из последних сил сдерживает. Он понимает, что Аполлон убьёт его. Знает, что Аполлон не причинит зла брату.

— Папа… — слово тонет в горле. Я не готова прощаться. Он не может умереть. Это не может быть план Аполлона. Нет.

— Прости, что твоя и Ньюта жизнь была трудной, — продолжает он. По щеке катится слеза. — Прости, если вам чего-то не хватало. И прости, что ты оказалась в этом аду только потому, что хотел помочь мне с долгами. Не надо было. Прости. Прости, прости… — его сотрясает всхлип, не дающий договорить.

Я почти падаю на колени от боли. Всё плывёт; я смахиваю слёзы. Плакать нельзя. У меня ещё остаётся крошечная вера в Аполлона.

— Жалко, — бросает Кронос, закатывая глаза. Лишь секунду спустя понимаю: он про речь моего отца. Он подходит ближе — одним движением извлекает пистолет из внутреннего кармана и ставит ствол ему к виску. — Ты настолько жалок и раздражающ, что я бы с удовольствием вышиб тебе мозги сейчас же. В каждую часть тела — по пуле, а смертельные оставлю напоследок.

Отец не боится — его передёргивает отвращение.

— Так ты и хочешь всё закончить? Убив своего брата?

Он слишком поздно осознаёт, что сказал. Он не хотел. Вздрагивает на глазах и сжимает губы в прямую линию.

Я забываю дышать.

Хайдес резко дёргает головой.

Толпа вокруг загудела. Проколола нашу тишину — и гул нарастает.

— Он что сказал? — выдыхает Арес. Я никогда не видела его таким.

Я ищу глазами Аполлона. Он уже знал. Знал. Единственный из нас, кто не выдал вообще ничего. На такое новости не реагируют никак. Он знал. И не сказал мне. Давно ли он это скрывает?

И почему, чёрт возьми, Аполлон знает всё?

Кронос смотрит на меня. Улыбается: