Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 281 – Хейзел Райли

— Ну вот, догадалась. Титаны: Кронос, Океан, Гиперион, Койос, Япет и Криос. — Он указывает на себя и на моего отца. — Нас здесь всего трое: Кронос, Гиперион и Криос. Уран и Гея нас усыновили, а потом устроили… игру, чтобы решить, кому передать управление Олимпом и игровыми залами. У каждого была задача — усыновлять самых многообещающих детей из тех приютов, которые мы содержали. Тот из нас, кто первым найдёт всех тринадцать Олимпийцев и соберёт их на острове, чтобы продолжить дело Лайвли, — тот и получит власть.

Кори. Кори. Крио. «Кори» — анаграмма «Крио».

Мне нужно за что-то уцепиться. Рука судорожно ищет опору — и находит Аполлона. Он уже рядом и поддерживает меня. Пистолет опасно близко к моему телу, но у меня не хватает головы, чтобы об этом думать.

— Гипериона размягчила Тейя, — продолжает Кронос с презрением. — Он не только сбежал с деньгами нашего отца, но и увёл у меня и у семьи Зевса, Герy, Диониса и Посейдона. А Криос сделал куда хуже. Он…

— Она не должна была узнать так, — перебивает отец. — Хейвен… Прошу, я объясню…

— Успеешь? Мне кажется, ты сейчас умрёшь, — радостно парирует Кронос.

— Он не умрёт. Аполлон… — вновь пытается Хайдес.

Аполлон отталкивает меня чуть назад и, без предупреждения, обнимает. Гул стихает. Хайдес перестаёт умолять убить его вместо моего отца. Даже Арес молчит.

Аполлон прижимает меня так крепко, что перехватывает дыхание. Возможно, это самое красивое объятие в моей жизни. Всё его братское чувство ко мне — я слышу его кожей. Он держит меня так, будто я и правда ему сестра. Потому что помнит девочку из приюта и никогда меня не забывал, потому что его память не тронута. Вечно молчаливый Лайвли — и вцепился в меня, как утопающий.

— Ты была единственной девочкой, которая заставляла меня говорить, — шепчет он. — Ты была моей первой подругой. И мне жаль.

Я морщу лоб:

— Жаль?

— Вот этого.

Но я не успеваю понять, к чему он клонит.

Его левая рука проникает, между нами, всё ещё обнимающимися, и ныряет под мою тунику. Прежде чем я успеваю спросить, что на него нашло, он засовывает что-то во внутренний карман.

— Аполлон? — зову. Мне становится страшно.

А потом я чувствую. Холодный край пистолета упирается мне в живот. Это не мерещится. Жёсткий металл вдавливается в плоть.

Он собирается убить меня. Аполлон сейчас выстрелит в меня.

Я бы хотела закричать, отстраниться, разозлиться. Но если подумать — в этом есть логика. Это я источник всех проблем. Кронос, который хочет меня. Хайдес, который меня любит. Отец, который любит меня. А с одной дочерью меньше отцу останется больше сил на Ньюта.

Совершенно логично, что умирать должна я.

— Делай, — выдыхая, сама не знаю откуда беру смелость.

— Я бы так хотел этого не делать, Артемида, — шепчет Аполлон, раздираемый болью. — Ты — моя луна, а я — твоё солнце.

Я киваю. Может, не случайно именно он первым из Лайвли притянул моё внимание. Мне казалось, у меня глупая влюблённость в Аполлона, но нет. Никогда не было. Это подсознание толкало меня вспомнить мальчика из приюта.

За его спиной Кронос настораживается:

— Аполлон?

— Всё хорошо, — успокаиваю. Ему надо торопиться. — Ночь обойдётся и без луны, а вот дню нужно своё солнце. — Я не незаменима.

Я закрываю глаза. Улыбаюсь. По щеке катится слеза. Последнее, что слышу, — ответ Аполлона: