Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 283 – Хейзел Райли

— Нас осталось трое, — шепчет он мне в ухо голосом ребёнка, который увидел слишком много ужаса. — Только трое. Мы потеряли ещё одного. Я потерял ещё одну свою часть. Хейвен, как мне? Как мне теперь?

Я бы сжала его ещё сильнее. Я бы сказала правильные слова. Я бы утешила. Ничего из этого я сделать не могу.

Ему так больно, что он даже не плачет. И моё сердце, уже разбитое, крошится дальше; осколки вонзаются в меня изнутри, распарывая всё. Кажется, я могу прямо сейчас вытошнить всю кровь.

Вид его в таком состоянии рождает ещё одну мысль:

— Где Герм и Афина? Как они? Что произошло? Сколько я была без сознания?

Хайдес ослабляет объятие. Лицо пустое, волосы растрёпаны, кожа бледнее обычного.

— Не знаю. Как только ты упала, я тебя подхватил и сразу сюда. Доктор Куспиэль тебя осмотрел и сказал, что это обморок на нервной почве. Я сидел с тобой, кажется, час — пока ты не очнулась. Внизу, в бальном зале, был бедлам. Игру прервали. Твой отец жив.

В горле сухо. Тянусь ладонью к яремной впадине — Хайдес тут же считывает жест. Тянется к тумбочке, берёт стакан воды. Вкладывает в мои пальцы — он полный до краёв. Я осушаю его в три глотка.

— Кронос был не в себе, — продолжает он. — Никогда его таким не видел… — он дёргается. — Орал без остановки, а Рея укачивала Аполлона, как младенца. Когда приехали медики, она их чуть не прикончила — хотела удержать тело сына у себя. В итоге вмешались наши кузены и помогли её увести.

Меня пронзает нелепая мысль: если Рея выстрелила Кроносу в ногу, когда умерла Афродита, то что она сделает сейчас?

Снаружи грохочет — мы оба вздрагиваем на кровати. Я косо смотрю на стеклянные двери балкона. Надвигается гроза. Небо — тяжёлая серая масса, кроны деревьев выворачивает порывами, будто ветви вот-вот оторвёт.

И посреди этого хаоса я его вижу. Гермес. Он стоит, повернувшись к распахнутым дверям спиной, сгорбившись, задрав голову кверху. Неподвижен — как мраморная статуя.

Я слетаю с постели. Ноги не слушаются: подкашиваются, как только ступни касаются пола. Чьи-то руки подхватывают меня раньше, чем я падаю. Хайдес. Удерживает за талию, прижимает к себе.

Слёзы уже подпирают. Я твержу себе — не плакать. Мне нужно к Гермесу и держаться для него. Мне нужно перестать цепляться за Хайдеса — у него похороны ещё одного брата. Жертва тут не я. Я должна взять их боль и не бросать на них свою.

— Осторожно, любовь, — шепчет Хайдес.

Он отпускает только когда я киваю: равновесие вернулось. Но всё равно берёт меня за руку и ведёт — готов перехватить, если я снова потеряю опору.

Ручку нажимаю я. Гермес не двигается. Ни малейшего признака, что он нас услышал — хотя наверняка слышал. Даже когда я встаю перед ним и кладу ладони ему на плечи — не смотрит.

Его голубые глаза уткнуты в дальнюю точку. Он не плачет — как и Хайдес.

— Маленький Герми? — зову тихо.

Он вздрагивает так резко, что я пугаюсь и отступаю. Осознав, кто перед ним, хватает меня за руки и втягивает к себе.

— Прости, прости, не уходи, я не хотел тебя напугать.

Я улыбаюсь чуть-чуть.

— Я никуда не уйду, не бойся.

Гермес ищет глазами Хайдеса. Тот — за моей спиной, я отхожу: им нужен их момент. Братья обнимаются. Вцепляются друг в друга отчаянно.

— Любовь, — зовёт меня Хайдес.

— Да? — торопливо проглатываю слёзы. К счастью, они делают вид, что ничего не заметили.