Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 284 – Хейзел Райли

— Что ты там стоишь одна? Иди сюда, — подхватывает Гермес.

Они расходятся, оставляя мне между собой место. Я мнуся.

Лица их на миг теплеют, и боль будто уходит на второй план.

— Ты член семьи. Тебе не нужно отходить в сторону, — уверяет Герм.

Я не успеваю услышать окончание — уже двигаюсь и ныряю к нему в объятия. Утыкаюсь лицом ему в грудь, обнимаю за талию. Его ладони гладят мне спину — сверху вниз; он закапывает лицо в мои распущенные теперь волосы.

— Мне жаль, — повторяю и ему. — Так жаль. Я никогда не думала, что он задумал такое. Никогда.

— Никто из нас не мог предвидеть, — отвечает Герм — серьёзный, как я его ещё не видела. — Этот псих всё провернул один. Ничего у нас не спросил. Не выходил на связь. Сначала едва не повесил нас понарошку и заставил поверить, что он предатель, а потом просто исчез — пошёл готовить собственную смерть. Сраный идиот… — его прерывает рыдание. Злиться до конца он не может.

— Где Тена? — спрашивает Хайдес. — Надо пойти проверить.

Гермес хватает его за запястье:

— Нет. Она у себя. Я видел, как она швыряла всё, что попадалось под руку. Попробовал подойти — зарычала. Она в ярости, Хайдес. Никого не хочет видеть.

— Её нельзя оставлять одну, — упирается Хайдес, сжав челюсть. За его спиной небо будто подыгрывает настроению: вспышка молнии вычерчивает его профиль.

— Не все проживают боль одинаково, — отсекает Герм.

На этом спор иссякает.

Гермес отлипает от меня, но вместо того, чтобы разомкнуть контакт, цепляет мизинец за мой.

Тянет к низкой стенке, садится. Я — рядом. Он молчит. Снова где-то уходит в себя.

Хайдес мягко стукает пальцем по его плечу:

— Герм, тебе бы лечь и попросить у Куспиэля капли для сна. Нам всем они нужны. Уже почти шесть утра.

И, к моему удивлению, тот кивает:

— Надо бы. Надо бы поспать. Я так устал… — вздыхает. — Но хочу остаться с вами. Не хочу быть один.

Мы с Хайдесом переглядываемся — понимаем друг друга без слов. Я и говорю:

— Тогда иди в мою кровать. Она достаточно большая для троих. Мы сейчас придём. Поспим вместе.

Гермес вскидывает голову:

— Серьёзно? Я не помешаю?

— Ты всегда мешаешь, — подначивает Хайдес, тщетно пытаясь его развеселить.

Гермес тянется ко мне и чмокает в щёку — едва-едва.

— Спасибо, Маленький рай. — И Хайдесу: — Тебе тоже чмок?

— В постель, ради всех богов, — указывает Хайдес на распахнутые двери.

Чем дальше он отходит, тем тяжелее становятся его шаги — будто жизнь понемногу покидает тело.

Хайдес опускается рядом со мной. Вытягивает длинные ноги, запрокидывает голову. Начинается дождь. Его лицо — за линией навеса, на кожу падают капли. Некоторые садятся на губы, и он слизывает их кончиком языка.

— Как ты рисовала дома в детстве? — внезапно спрашивает. — Я чертил три стороны квадрата, а потом соединял две наклонные линии — это крыша.

Я теряюсь на секунду:

— Да, и я так. Детские простые рисунки — без деталей.

— Дом, когда мы дети, состоит из пяти линий. Вот так. И всё. Мой дом всегда был из пяти штрихов: я, Афродита, Гермес, Афина и Аполлон. Мы построили простой дом и сделали его семейным. А теперь нас трое… это уже не дом. В рисунке не хватает линий. Понимаешь? Его больше нет. — Он говорит спокойно, идеально логично, без эмоций. — У нас его отняли.

Мы молчим.

— Не могу поверить, что он умер, — говорит Хайдес.