Книга Кровь песков, страница 21 – С. К. Грейсон

Она выгнулась, рванулась, но я навалился плечом на круп. Огонь делал своё: прижигал кровь и выжигал инфекцию. И слава пустыне, что это делал я, а не она сама — мне уже приходилось накладывать огонь на себя.

Когда все четыре полосы запеклись, Алза осела на камень — бока влажные от пота, пена у губ. Я дал ей воду из большого меха — свой бурдюк оставил пустым. Ей нужнее.

Она успокоилась. Я сел у огня и дал ему стихнуть до углей. Ночь в пустыне холодает — но рядом с Алзой тепло; хворост жалеть нужно.

Пальцы сами потянулись к маске — снять, раз уж один. Но я замер. Магия пустыни всё ещё висела в воздухе: шептала под кожей, ласкала мозг, тянула тугой узел силы у основания черепа. Чувство взгляда вместе с этой дрожью останавливало: будто магия увидит меня настоящего — и я сорвусь в свой же бред.

Я лёг рядом с Алзой, не снимая ни маски, ни перчаток. Лицом к входу. Сабля в руке.

На рассвете раны у Алзы выглядели лучше, но она всё ещё щадила ногу. Ещё день — и двинемся. Значит, придётся охотиться и добыть воду — на случай задержки.

Я опоясался кинжалом и саблей, потуже завернул капюшон — и вышел на обожжённую землю. Задрал лицо к небу и вдохнул. Магический след сиха́та настораживал, но и помогал — вёл к припасам. Тварь не жила бы здесь, не будь рядом воды. Даже существа легенд пьют.

Я отпустил ноги — пусть сами ведут из-под скал в открытое место. Тень скользнула — я поднял голову: сокол. Проплыл над мной, сделал круги и сел вдали.

Я пошёл туда — и нашёл грубый водопой, выскобленный копытами кочующих табунов. И тут звякнуло.

Сокол стоял на кромке — в когтях болтался чёрнохвостый заяц. Птица подпрыгнула — колокольчик на лапе звякнул снова. Я склонил голову: охотничья птица. Значит, стан клана Тибел ближе, чем я думал? Или охотники ушли далеко. Дичи мало — и наши уходили всё дальше.

Сокол взмыл с добычей. Я запомнил, куда полетел, и повернулся к воде. Следы в грязи — зверьё, что приходит пить — значит, пить можно. Наполнил большой мех и свой бурдюк, взвалил на плечо и пошёл обратно к скалам, где ждала Алза.

Не прошёл и четверти пути, как слева на горизонте поднялась пыль. Я прищурился — оценить даль. Если поспешить, можно успеть к пещере до бури. Уже готовился бежать, но приметил силуэты лошадей в мареве. Это не буря. Это всадники.

Я сбросил воду на землю и выдернул саблю с плеча. В глуши встречные охотники редко дружелюбны. Топот рос, и в солнечных бликах вспыхнули клинки. Они думали о мне так же.

Они сомкнулись клином; предводитель нёсся на меня, выставив меч копьём — пронзить, как дикого кабана. Я стоял. Сабля — у бедра. Мир размывался по краям — ощущения стягивались в вибрацию копыт под моими сапогами и в дрожь магии, что связывала меня с каждым зерном песка. Почти невыносимо — если бы я не научился глушить.

Я не двинулся, пока до меня оставалась длина лошади. А потом прыгнул — магия подбросила. Лидер не успел поднять клинок — я перелетел над ним и сел на его коня за спиной. Рукоять сабли врезалась ему в висок — с треском. Он сполз с широкой спины. Пламя его жизни в магическом ландшафте погасло — копыта растоптали. Я едва не поморщился от резкого угасания, но рёв боя уже заливал голову.

Конь подо мной встал на дыбы и тут же сел на круп, буксуя — почувствовал чужой вес. Я сжал его бока, сохраняя седалище, а руками работал — сабля, кинжал.