Книга Четверть часа на супружеский долг, страница 31 – Мария Берестова

«Бедная девочка!» — с ужасом подумал он, впервые осознавая по-настоящему, что именно она должна была чувствовать в той ситуации, в какой оказалась.

Он знал, конечно, знал, что она напугана, что ей тяжело и больно. Но принцесса неизбывно держала себя с таким достоинством, демонстрировала такой уровень владения собой и своими чувствами, была так разумна и логична, что…

Казалось, не всё так страшно. Казалось — она со всем справляется. У неё всё под контролем.

Он всё же прижал её к себе крепче, в попытках успокоить её дрожь, и частично это удалось. Тёплый, сильный, надёжный человек рядом — это стало для Диэри точкой опоры в океане её одиночества и страха.

Она чувствовала себя в тотальной изоляции с того момента, как было принято решение о свадьбе. Все начали избегать её, когда это стало известно; любимые лица отворачивались с выражением стыда, родные голоса звучали скованно и фальшиво. О ней говорили и рассуждали как о мёртвой, и в её присутствии все неосознанно вели себя так, как ведут себя в храме, где выставлен гроб с покойной для прощания.

Диэри пыталась пробиться — раз, два, десять, — но люди реагировали так, как отреагировали бы на явление призрака с того света. Замирали или отшатывались, бледнели или отворачивались, путались в словах и пытались сбежать.

И вот, финальный аккорд — кошмарная свадьба, страшный и грубый муж, толпа окружающих его врагов. И она — вышвырнутая им под ноги, без защиты, без права голоса, без единого шанса на сохранение достоинства.

Она держалась из последних сил; но сегодняшний ужин стал добивающим ударом.

Всё бесполезно.

Что бы она ни делала — всё бесполезно.

Они все, все были правы — она мертва, хоть ещё и кажется живой! Она осталась единственной, кто пытался притвориться, что этот труп дышит, что этот призрак может жить. Но теперь и ей остаётся признать истину: её жизнь окончена.

Вцепившись в Атьена, она рыдала, как приговорённый к смерти, который до последнего не верил в реальность происходящего, и, лишь взойдя на эшафот, осознал своё положение.

Ей не могло быть утешения и облегчения — она плакала и плакала, исступлённо, насколько хватило сил тела. Немели руки, темнело в глазах, кололо иголочками кожу, а она всё захлёбывалась и захлёбывалась плачем — пока, наконец, чуть не потеряв сознание, она не повисла на Атьене без сил, неспособная уже даже на плач, только на отчаянную дрожь.

Напуганный её состоянием Атьен, чувствуя, что она сейчас упадёт, оттащил её к кровати и усадил; она, кажется, не могла бы и сидеть, поэтому он остался рядом, удерживая её. Он ничего не говорил — все слова казались пустыми и фальшивыми, и он не был уверен, к тому же, что она в состоянии его услышать, — и лишь гладил её по спине одной рукой, да другой сжимал ледяные дрожащие пальцы.

Его близости, впрочем, оказалось достаточно, чтобы она вернулась в реальность.

— За что… за что он так со мной?!. — обратила она на него больные покрасневшие глаза.

Атьен замешкался, пытаясь понять, про кого из его людей она теперь говорит, но вскоре оказалось, что Диэри имеет в виду иное.

— За что Он так меня наказывает, за какие грехи?! — горько вопросила она, запрокидывая голову и глядя в потолок. — Что настолько, настолько дурного я совершила, чтобы Он так меня наказывал?!

Голос её был полон страданием измученной души, покинутой Богом и не имеющей сил бороться без Него.