Онлайн книга «Откупное дитя»
|
— А чего, мужики поперевелись все? Я развожу руками и обещаю, что в деле ведьма ничуть не хуже ведуна. Руфуш как будто вовсе не слушает и объясняет сам себе: — А мужиков в Ижнирске много полегло… — Ижнирск? — шёпотом переспрашиваю я у Чигиря. И он шепчет мне недоумённо: — Да это давным-давно было. Своей семьи воевода не нажил, ни жены, ни детей. В крепость вслед за ним переехала сестра, вполне ещё бойкая тётка в мешковатом платье, пухлая, с чёрно-белой головой. Её зовут Жегода, а её мужа, краснолицего и снулого, Ладар. У них двое сыновей, оба женатые, на них двоих в сумме детей то ли восемь, то ли девять. Старший из них и стоял на воротах и как раз получил от воеводы затрещину, что оставил мост без присмотра. Ещё в крепости приживалкой ходит сиротка Лесана, девица немного меня помладше, светленькая и хорошенькая. А больше здесь никто и не живёт, кроме толпы пёстрых куриц и нескольких коз. Громадина крепости стоит пустой, готовая при большой беде принять в себя жителей всех окрестных поселений, а пока скучая и балуясь эхом. — Дядька Руфуш, — это старший сын по имени Тауш, тёмноволосый крупный мужик. Он говорит уважительно и даже чуть кланяется, а к воеводе поворачивается всем телом. — Надо бы ведьму к огню проводить? — Да гнать её надо, — басовито возмущается его брат, тоже высокий, но худосочный Вишко. — На кой нам девка? Да, дядька Руфуш? — Ты дурной, кто ж ведьму по косам меряет? — Дядька Руфуш правильно сказал про мужиков… — Да не про мужиков! Дядька Руфуш! Так они тараторят, друг друга перебивая, пока их жёны о чём-то шепчутся и хихикают. А потом одна, русая Бранка с косой, уложенной вокруг головы, хлопает воеводу по плечу и шепчет ему что-то ласково. Тот улыбается и говорит мне: — Идём на башню. Тауш надувается, как индюк, а Вишко шутливо толкает его в плечо: — Умник! Бранка берёт Тауша локоток, и так мы все вместе, разве что без толпы детей, идём через весь двор к низкому проёму слева от главных дверей. Во дворе здорово нагажено, через грязь перекинуты сучковатые доски, но ставни в домах крепкие, а колодец и вовсе ладный, камнем обёрнутый. За дверью оказывается лестница, крутая и с резкими поворотами. Свет в башню попадает только через узкие оконца, пару раз я спотыкаюсь и жалею, что не оставила вещи внизу. Всего приходится подняться на добрый десяток пролётов, а наверху обнаруживается продуваемая всеми ветрами квадратная площадка. В центре стоит большая медная чаша, и ней горит чарованный огонь, блёклый и слабенький. Люди ведут носами, чуют скошенную траву и украдкой вздыхают. — Там, — воевода машет ладонью куда-то к Бору, а затем и в другую сторону, — и вон там другие крепости. В ясную погоду ведуны свои огни видят, это значит, всё в порядке. Ты видишь? Я прищуриваюсь: — За Бором вижу, — там мелькает золочёная искорка, — а в той стороне… где поточнее? Я вглядываюсь, но так и не могу разглядеть. Чигирь щипает меня в ухо, намекая, что я могла бы и соврать, но врать мне не хочется: вдруг и правда там случилось чего? — Не вижу, — признаюсь я. — И правильно, — грохочет Руфуш. — Нет там никакой башни, здесь в округе только одна! Вся погань с той стороны к нам ползёт, тьфу. Но ты не боись, девка, места тут так-то спокойные. Разжигай посильнее, да и пойдём отсюда. Я киваю. Усилить огонь — это много проще, чем зажечь свой из ничего. Вот, выходит, зачем ведун в крепости: чтобы нечисть, если появится, первым делом сюда шла, а не к поселениям, и чтобы где-то там, вдали, другой ведун наш огонь видел. |