Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 2 – Уоллис Кинни

У меня в животе будто стягивается узел. Помню, мама вечно приговаривала на упавшую метлу: мол, видимо, кто-то идет.

Отмахнувшись от назойливой мысли, я возвращаю метлу на законное место и оглядываю свой коттедж. Стены из темного дерева, безупречно чистая кухня, стол, заваленный травами, которые еще только следует разобрать. Все как надо. Ночь за окном тиха. Стоящий на холме особняк Гудвин громадой вырисовывается на фоне темного неба, и звезды отражаются в его стеклах. Я переехала из родового семейного гнезда еще десять лет назад – сбежала подальше от любящего, но очень уж пристального материнского взора. Ныне же опустевший особняк похож на тень самого себя. С каждым прожитым днем детские годы уплывают все дальше, их никак не вернуть. А вот дом, ставший свидетелем тех событий, по-прежнему стоит, и мои воспоминания эхом отдаются в его стенах.

Напротив холма, вокруг моего коттеджа, раскинулся Ипсвичский лес. Деревья не тревожит ни малейший порыв ветра, они застыли, словно чего-то ждут.

У всех ведьм есть свои способы предсказывать будущее. Миранда, моя старшая сестра, говорит, что ей пророчества нашептывает морское стекло, которое она собирает на далеких берегах. Наша младшая, Селеста, гадает по картам Таро и движению планет. Я – ведьма пограничья, образы приходят ко мне, окутанные туманом снов. Но когда я бодрствую, то наблюдаю за лесом. И сегодня он меня тревожит. В нескольких милях отсюда, за деревьями, находится кладбище – последнее пристанище всех женщин Гудвин за последние четыреста лет. В том числе и моей матери.

Я не была там с ее похорон – с июня.

Бах!

Я подпрыгиваю, схватившись за сердце. Метла снова упала, и ее деревянная ручка указывает прямо на входную дверь.

– Что ты пытаешься мне сказать, надоедливая штуковина? – спрашиваю я, поднимая ее и кладя на кухонный стол.

Может, прутья растрепались? Завтра надо будет их подстричь, когда выдастся свободная минутка. Сейчас уже слишком поздно приступать к работе. Я бросаю беглый взгляд в окно. В лесу клубится густой туман, но что-то в чаще нарушает его медленное продвижение.

Сердце сбивается с ритма. Сквозь белесые вихри бредет пожилая женщина в длинной светлой ночной рубашке наподобие моей. Словно зачарованная, шагаю к окну и прижимаюсь носом к стеклу. Оно то запотевает, то вновь становится прозрачным в такт моему дыханию. А женщина подходит ближе.

Маргарет Халливел.

Старейшина моего ковена и морская ведьма, как Миранда.

Беззвучно выругавшись, я хватаю со стойки шерстяное пальто, накидываю его поверх ночной рубашки, распахиваю входную дверь и прямо босиком выбегаю на холод.

– Мэгс? Ты в порядке?

Она останавливается и смотрит на меня, ее седые волосы удивительным образом развеваются в совершенно безветренном тумане.

– Геката, – каким-то странно ровным тоном произносит Маргарет.

– Я здесь, – запыхавшись, отзываюсь я. Добираюсь до нее, снимаю с себя пальто и протягиваю ей, но она даже не пытается его взять. – Что случилось, Мэгс? Как ты сюда попала? Тебе нездоровится?

Как ведьма пограничья, я должна заботиться о больных членах Атлантического ключа – ковена, в котором родилась. В нем более ста тридцати ведьм, и мне всегда есть чем заняться. Почти восьмидесятилетняя Маргарет уже давно нездорова. Последний год я каждые два месяца делала для нее баночку бальзама с боярышником, чтобы помочь справиться с хронической усталостью. Новую порцию отправила всего несколько дней назад.