Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 3 – Уоллис Кинни

– Он зовет меня, Геката. Я должна идти, – шепчет она.

У меня замирает сердце.

– Все в порядке, Мэгс. Я отведу тебя домой, – мягко говорю я.

Ее муж скончался несколько лет назад, и Маргарет уже в том возрасте, когда прошлое и настоящее начинают сливаться в памяти.

Она протягивает мне свою морщинистую руку. Я колеблюсь. Редко дотрагиваюсь до людей: в такой близости для меня больше дискомфорта, чем уюта. Даже мои пациенты привыкли к тому, что я почти не касаюсь их во время работы. Но с моей стороны было бы жестоко отказать Мэгс в такой мелочи. Я улыбаюсь и кладу свою руку в ее.

Боль возникает сразу. Сосущее ощущение скручивает мой живот. Каждый волосок на руках встает дыбом, кожу начинает колоть и щипать, а уши закладывает от давления. Я пытаюсь отшатнуться, но Маргарет держит цепко, ее пальцы впиваются в кожу моего запястья. Намерение ее магии обвивается вокруг меня, сжимая, как змея, и обжигая холодом.

– Мэгс! – выдавливаю я. – Что ты делаешь?

– Ты не то, чем должна быть, девочка, – говорит она чужим голосом, похожим на низкое хриплое шипение. – Какое разочарование.

– Пусти меня! – кричу я, дергаясь изо всех сил.

В груди нарастает паника. Даже в это время года, на пике возможностей, у меня не хватает магии противостоять старшей из ковена.

Маргарет ахает, ее взгляд немного проясняется. Мне становится чуть легче.

– У меня нет времени, – шепчет она уже нормальным тоном. – Самайн все ближе, и Грань истончается. Король, Что Внизу, испытывает тебя. Найди книгу матери – и поймешь, почему она назвала тебя ведьмой пограничья.

Туман смыкается вокруг нас, в его завихрениях пляшут тени. От боли буквально звенит в ушах. Покалывание превращается в жжение. Я кричу и выдергиваю запястье из хватки Мэгс. В животе что-то лопается, и я навзничь падаю на землю.

Брызги дождя рисуют дорожки на стекле. Небо Массачусетса еще спит, и утренний туман развеется нескоро. Мерлин мурлычет на подушке рядом со мной, вытянув лапки вдоль моей руки. Я смотрю на деревянный потолок спальни, не помня, как вообще уснула. Рассеянно потираю запястье. На коже ни ожогов, ни следов ногтей.

– Король, Что Внизу, испытывает тебя… – бормочу я. Не знаю такого.

Мне не впервой видеть яркие и необычные сны. Но вчерашний был особенно загадочным.

«Найди книгу матери – и поймешь, почему она назвала тебя ведьмой пограничья».

В Атлантическом ключе традиция предписывает девушке определяться с магией на тринадцатый день рождения. Но мать выбрала мой путь прямо в день моего появления на свет. На закате того Хеллоуина она укутала меня в темно-зеленое одеяло, назвала Гекатой Гудвин и с гордостью объявила собравшимся вокруг, что я буду ведьмой пограничья. Эта древняя магия уже давно не практиковалась, и мне предстояло стать первой за уже почти два столетия. Такое решение вызвало пересуды среди женщин Атлантического ключа.

Почему Сибил Гудвин так поступила?

С чего простая кухонная ведьма определила дочку в межевые?

Как может девушка, которая, по сути, и ремесла своего не выбирала, по-настоящему им заниматься?

Вот этот последний шепоток преследовал меня все детство, отравлял сомнениями каждую практику. Так как наставлять меня было некому – из ведьм пограничья к тому моменту в живых никого не осталось, – мне пришлось полагаться на разрозненные знания матери и прочих членов ковена. Но теперь, в почти тридцать один, я привыкла к своей доле, какой бы одинокой она порой ни казалась. Как неприятно, что подсознание разворошило старые раны. Неужели я давным-давно не смирилась с украденным выбором?