Книга Гарем для сестры султана, страница 24 – Людмила Вовченко

Она водила его по грани между сладостью и болью, между подчинением и вызовом.

И когда он, обессиленный и обнажённый, лежал у её ног, Джасултан медленно провела пальцем по его губам.

— Запомни это, Фархад, — её голос был ленивым, но опасным. — Я могу взять тебя, могу отпустить…

Но всегда ты будешь моим.

Он лишь улыбнулся — дерзко, несмотря на изнеможение.

— Я и не хочу быть другим.

* * *

Утро принесло не тишину, а известие, от которого даже у Джасултан холодно сжалось сердце.

Гонец вбежал в её покои, едва дыша.

— Султан повелевает срочно прибыть в совет! У стены дворца вспыхнул мятеж! Янычары требуют объяснений, почему ты стала визиршей!

И в этот момент она поняла: настоящая война только начинается.

Глава 15

Во дворце царила лихорадка.

Коридоры, обычно наполненные размеренным шёпотом и лёгким шорохом шёлка, теперь гудели, как потревоженный улей.

Слуги носились туда-сюда, советники суетились, а за окнами раздавался рокот барабанов янычар — зловещий, ритмичный, такой, от которого кровь стынет в жилах.

Фархад стоял у двери покоев Джасултан, опершись на стену, спокойный и сосредоточенный, словно не он этой ночью сгорал в её постели, будто был частью её дыхания.

Джасултан встала перед зеркалом, хладнокровно укладывая волосы.

Ни капли тревоги, ни капли страха — только чёткие, отточенные движения, достойные самой богини войны.

Она надела тёмно-алый кафтан, расшитый золотыми нитями.

К поясу пристегнула тот самый кинжал — символ власти, который подарил ей султан.

— Ты выглядишь так, будто собираешься на праздник, — усмехнулся Фархад, глядя, как она застёгивает застёжки.

— Для меня власть — это и есть праздник, — холодно ответила она, бросив последний взгляд на отражение.

Она повернулась к нему, и в её глазах вспыхнул знакомый огонь.

— Если что-то пойдёт не так — ты знаешь, что делать.

Он молча кивнул.

— Я не дам им тебя сожрать.

Она улыбнулась — тонко, хищно.

— Я и сама хорошо кусаюсь.

* * *

Великий совет собрался на рассвете.

Все важные визири, придворные, старшие янычары, муфтий — мужчины, что привыкли решать судьбы целых народов за одним столом.

И вот в этот зал, полный тяжёлого табачного дыма и враждебных взглядов, вошла она.

Джасултан.

Одна.

Как только она пересекла порог, зал наполнился гулом шёпота. Кто-то с нескрываемым презрением отвёл глаза, кто-то, напротив, глядел жадно, ожидая зрелища.

В глубине зала сидел султан, спокойно наблюдая за ней, будто эта буря происходила вовсе не в его дворце.

— Джасултан-султанша, — ледяным тоном начал один из старших визирей, массивный, с лицом, похожим на разваренный финик. — Гарем — твоё место. Мы не признаём решения, которое шокировало весь дворец. Женщина не может быть визиршей!

— Женщина не может быть визиршей, — эхом повторил второй, молодой, но с глазами змеи. — Ты посмела оскорбить весь совет, поставив себя выше нас.

— А ещё ты развратила янычар, — вмешался третий, старый и седой. — Слухи ползут, что ты с юных лет держала с ними срамную дружбу, будто сама была воином!

В зале воцарилась напряжённая тишина.

Но Джасултан не потемнела в лице. Наоборот, её губы тронула почти насмешливая полуулыбка.

— Срамная дружба, говорите? — её голос прозвучал мягко, но так, что по коже пробежали мурашки. — Странно. Я думала, мы здесь собрались решать дела государства, а не обсуждать, кто с кем дружил в юности.