Книга Гарем для сестры султана, страница 49 – Людмила Вовченко

И она остаётся одна.

Лейла где-то сзади. Все отброшены.

— Ты… — шепчет Джасултан, узнавая походку.

— Ты ведь… ты был в гареме. Ты — один из тех мальчиков, что сбежали.

Ты стал убийцей?

Он не отвечает. Только кивает.

И бросается вперёд.

Но Джасултан — не та, что тогда.

Она падает на колено, достаёт волосную шпильку, бросает её под ноги.

И вспышка — порошок из сандала и селитры.

Он отскакивает.

Она хватает кнут, подаренный цыганкой, и хлещет воздух.

Раз — пыль.

Два — пламя.

Три — его шея.

Он падает, хрипит.

А она стоит. Дышит часто. Но прямо.

— Скажи, кто тебя нанял.

Он только шепчет:

— У тебя был брат… не по крови. Советник… он выжил.

И умирает.

* * *

Утром в лагерь возвращаются.

Цыганские королевы встречают её в молчании.

А потом старшая протягивает ей кольцо с чёрным рубином.

— Теперь ты — наша сестра.

Пусть твой караван идёт под нашими звёздами.

— А Советник? — спрашивает Лейла.

— Жив, — отвечает Джасултан. — И теперь я знаю, где искать его.

* * *

На обратном пути она сидит в тени шатра. Фархад рядом. Лейла молчит.

А сама Джасултан держит в руках зеркало.

— Я готова к последней игре, — говорит она.

— Пора встретиться с тем, кто столько лет… играл моей жизнью.

Глава 35

Граница империи.

Край, где заканчиваются карты и начинается шёпот.

* * *

Замок Советника стоял, как заноза в теле мира: мрачный, вытянутый, с башнями, словно пальцы, тянущиеся к небесам, чтобы уронить их.

Он был построен внутри зеркала.

Не буквально — но так ощущалось. Всё вокруг было… не тем.

— Что-то не так, — шепнула Лейла, когда подошли ближе. — Воздух скользит.

— Это иллюзия, — сказал Фархад, щурясь. — Здесь магия. Или что-то похожее.

— Здесь… моя память, — прошептала Джасултан. — Он играет со мной.

* * *

Они вошли через открытую арку.

И стены… поменялись.

Теперь она шла не по мрамору замка — а по линолеуму школьного спортзала.

На стенах — турецкие флаги.

Вдалеке — аромат хлорки и мокрого пола.

— Что за… — Фархад отпрянул.

— Это… зал, где я тренировалась, когда была Марией.

— Что ты видишь? — спросила Лейла.

— Свой прошлый мир.

Они шли дальше.

Коридор — превратился в кухню.

Скрипучая табуретка. Электрочайник. Газета, заброшенная на столе.

Мать.

Та, что умерла от инфаркта.

Сидит. Смотрит.

— Маша… — говорит она.

И голос — точно как тогда.

— Это ловушка, — шепчет Фархад, протягивая руку. — Не подходи.

— Но она… — Джасултан стиснула зубы. — Она умерла. Но я слышу её.

— Именно поэтому это опасно.

— Ты скучаешь, — прошептала «мать». — Здесь всё сложно. А там… чай, оладьи. Никто не убивает. Вернись.

И мир снова меняется.

Теперь она — в магазине.

Дешёвый свет, касса.

А на прилавке — журнал с Роксоланой.

И знакомое отражение: Мария. В платье из «секонда», с уставшими глазами, с синим шарфом.

— Ты можешь быть собой. Вернись, — говорит она сама себе. — Забудь власть. Забудь гарем. Забудь кровь.

* * *

— Всё это иллюзия, — шепчет Лейла, прижимаясь к стене. — Ты должна сломать её.

— Но если это я сама? — говорит Джасултан, не отводя взгляда. — Если часть меня всё ещё хочет назад?

Фархад подходит ближе.

— Тогда убей ту часть.

Потому что она убьёт тебя.

* * *

Джасултан подходит к «себе».

Смотрит прямо в глаза.

— Я больше не та, — говорит она. — Я выбрала путь. Я не сбежала. Я не сдалась.

— Но ты устала… — шепчет отражение.

— Да. Но усталость — не повод сдаться.

Она выхватывает кинжал.