Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 115 – Мицуно Вацу

– Три пути, Минори, – сказала старуха, хватая меня за руку.

Она подняла её и прижала коготь к ладони, прочерчивая три глубоких царапины от пальцев до запястья. И в этот миг я искренне возблагодарила внутреннюю стужу за то, что она блокировала боль. – Три пути. Решать тебе. Но я обещаю: если выберешь один из первых двух, тебе не дожить до весны. Ни тебе, ни твоим родителям.

Старуха высунула длинный – в разы длиннее человеческого – язык, покрытый чёрными гноящимися струпьями, и провела им по свежим кровоточащим ранам на ладони. От этого меня едва не вывернуло наизнанку – желудок и горло в обездвиженном теле сжались в болезненных спазмах.

А затем всё прекратилось.

– Путника гнала пурга, как суровая карга… Восемь дней искал в лесу путник гору Химицу… Давай, Минори, просыпайся!..

Странные сбивчивые строки и последнюю мольбу произносил не пугающий старческий голос, а молодой мужской.

– …Голос путник услыхал: женский, тонкий – идеал. Тот манил его к себе, шепча что-то о судьбе. Путник двинулся к нему, сам не зная, почему. Там конец он встретил свой под протяжный вьюги вой. Алый цвет всегда к лицу горной буре Химицу… Гайдзинка, пожалуйста, очнись!

– Оп-п-пять оскорбляешь, – хрипло выдохнула я, открывая глаза. – Ещё и счит-т-талочки у тебя страшные…

Зубы стучали, и нормально произносить слова не получалось. Зато я сумела сфокусировать взгляд на бледном лице Таичи.

Он сидел рядом с футоном в хижине за тясицу и бережно поддерживал мою ладонь с тыльной стороны. Ту самую, на которой старуха во сне оставила три раны, символизирующие пути.

С трудом приподняв голову, вместо крови я увидела кривые зарубцевавшиеся шрамы, почему-то не розовеющие, а чернеющие на бледной коже.

– Минори, – выдохнул Таичи, с беспокойством заглядывая мне в глаза. – Что болит? Всё тело чувствуешь?

– Почему ты здесь? – ответила я вопросом на вопрос, постепенно беря под контроль тело и смиряя дрожь.

– Ты заснула на мне в тясицу. Мэнэбо позволил отнести тебя в хижину, но потом… – самурай осёкся, напряжённо смотря мне куда-то пониже шеи.

«Не самое лучшее время искать взглядом женскую грудь… – мысленно нахмурилась я и только потом вспомнила, как когти старухи впивались мне в плечи. – Если шрамы остались на ладони, может, и там есть раны?..»

В подтверждение моей догадки, Таичи снял с моего плеча влажную ткань, присутствие там которой я даже не замечала. В тусклом свете приближающегося зимнего вечера из окна на ней с трудом, но всё же можно было разглядеть розоватые кровавые разводы.

– Как только я положил тебя на футон, у тебя появились раны. На плечах, а затем на ладони. Я пытался разбудить тебя, но ты не просыпалась и почти не дышала.

– Ясно, – прошептала я.

– «Ясно»? Это всё, что ты можешь сказать? – прорычал Таичи. – Я воин, Минори, и видел сотни ран за годы службы у даймё! Видят предки, ни одна из них не появилась просто так во время того, как человек спал!

Медленно, стараясь не смотреть на уродливые шрамы на руке, я села. «Ничего не болит. Может, проколы от когтей на плечах тоже затянулись? Да, наверное, так и есть».

Холод, охвативший меня во сне, всё ещё был в груди. Пожалуй, именно он позволял мне сохранять относительное спокойствие. Однако у Таичи такой помощи не было.

Он резко выпрямился, пытаясь заставить меня снова лечь, но я упёрлась рукой ему в грудь.