Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 118 – Мицуно Вацу

– Как ты прибыла в Гокаяму? – резко спросил Таичи непривычно холодным тоном, и этот холод, в отличие от природного, причинил мне боль.

– Меня перенесло каким-то невозможным образом. Я была в Англии, меня окружила снежная буря, и в следующий миг я обнаружила себя в лесу в ваших краях, – честно ответила я то же, что год назад уже пыталась объяснить Таичи. – Тогда ты мне не поверил. А теперь?

– Ты – враг, Минори. Кровный.

– Ч-что?

– Двадцать лет назад к острову Дэдзима приблизилось судно под названием «Фаэтон». У него не было на это права. Его капитан и вся команда шантажом пытались заставить губернатора острова снабдить их провизией и пресной водой. Когда он отказался, подчиняясь законам нашей страны и следуя постулатам Бусидо^[43], они обстреляли порт из всех орудий. Пороховые бочки на других пришвартованных судах взорвались, из-за чего казалось, что вся вода порта горела. Жертв было много. Не все погибли ночью. Одна смерть произошла уже после того, как «Фаэтон» отплыл от берегов Нагасаки. Утром губернатор острова Дэдзима совершил ритуальное самоубийство, поскольку не смог защитить вверенный ему господином порт. Те, кто был рядом с ним в последние мгновения, передали семье и самому сёгуну, что даже этот очищающий ритуал прошёл не так, как должно. Что, умирая, Мацудайра Ясухира прошептал проклятие тем, кто был повинен в нападении на Дэдзиму. Что даже умереть достойно опозоренный губернатор не смог.

Таичи замолчал, по-прежнему смотря в окно. Его частое дыхание было единственным звуком в комнатке хижины, потому что я дышать не могла.

«Мацудайра Ясухира… Мацудайра Таичи, Мацудайра Изуми…» Я раз за разом мысленно повторяла имена людей, ставших залогом моего выживания в новом мире. Казалось, что, если достаточно долго это делать, они сольются в единый звук, который не будет похож на имя, произнесённое самураем в рассказе.

К сожалению, Таичи не дал мне уверовать в ложь.

– Мацудайра Ясухира был мне дядей, – сказал он, упираясь руками в стену. – И с его смерти наша семья впала в немилость сёгуна. Все беды, гибели, потери – всё началось с того дня, как дядя прошептал проклятие на смертном одре, и оно было услышано. Быть может, не только людьми. Быть может, твоё появление – кара богов, ёкаев, духов предков или ещё кого-нибудь, кто следит за тем, чтобы мы проживали наши жизни с честью.

– Таичи… – осторожно начала я, едва понимая, что вообще можно сказать в такой ситуации. – Мой отец не был капитаном. Даже частью команды не был. Он просто учёный-любитель, который писал научные заметки о морских плаваниях… Поверь, что бы ни случилось тогда с твоим дядей, вины моей семьи нет.

– Я понимаю тебя, – дрожащим голосом ответил он. – Но мне кажется, что, если скажу тебе ещё хоть слово, мои отец и дядя явятся сюда в виде онрё^[44]и обрушат на нас с матерью кару за то, что приютили дитя одного из тех, кто заставил воду Дэдзимы гореть. Быть может, именно их души терзали тебя во сне.

«Нет, это были не они», – думала я, чувствуя, как по щекам текут слёзы. История Таичи, столь болезненная для него, будто он сам пережил всё описанное вплоть до смерти, казалась мне чуждой и ненастоящей.

Как худой, совсем не грозный и даже в какой-то мере застенчивый граф Картер мог иметь отношение к гибели людей, обстрелу порта и доведению незнакомого человека до самоубийства? Никак. Он не мог так поступить. Разве что мог промолчать, позволяя другим поступить так.