Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 95 – Мицуно Вацу

Принимая её, позволяя себе поверить в то, что я была особенной и волшебной, я кружилась в завихрениях снега, повторявших мой танец. Даже не думая о том, что кто-то мог меня увидеть.

НАО

Как всегда, вопреки запретам и правилам, на следующую после Момидзи ночь я поднялся на гору – к дому самурая, в котором приютили дочь Сатоко. К счастью, на воротах не было синтоистских печатей и других защитных знаков, способных преградить мне путь. Впрочем, потратив немного сил, я бы прошёл сквозь них, даже если бы они были. А Минори, будучи полукровкой, вовсе не должна была чувствовать их влияние.

Но преград не было, и, обратившись у ворот человеком, я бесшумно открыл их, входя в сад. Он был пуст. Большой дом с покатой крышей окутывала тишина. Я знал, где находилась спальня Минори. В конце концов, за год её жизни в Гокаяме мне не раз приходилось отгонять от её окна тени ямауб.

Весной и летом это удавалось делать незаметно, но зимой дрянные старухи были слишком сильны, и мне пришлось снять защиту, чтобы не обратить их гнев на меня раньше времени. И тогда Минори начала видеть насланные ими кошмары.

Я не мог точно сказать, как сильно они повлияли на неё и какие мысли заложили в голову ещё не научившейся защищать разум юки-онны. Оставалось лишь надеяться, что человечность в ней была сильнее. Хотя бы пока.

Пройдя вдоль дома, я остановился у её окна. В комнате было темно, но я слышал быстрое прерывистое дыхание. «Заболела? Её лихорадит?» – мелькнули тревожные мысли. В спокойные ночи, когда мне удавалось её защищать, Минори всегда спала мирно. Её сопение, напоминающее о годах в теле простого однохвостого кота и сне у неё под боком, уже давно стало для меня успокаивающим звуком. Зная, что ямаубы были далеко, я ожидал услышать именно его.

«Возможно, то, что она сделала с тем смертным в переулке, гложет её», – думал я, на миг делая глаза кошачьими, чтобы видеть в темноте, и заглядывая в окно.

Сфокусировав взгляд на футоне и выгибающейся Минори, я не сдержал тихого выдоха и мысленно усмехнулся: «Не заболела». Мгновение облегчения сменилось интересом. «Сущность юки-онны пробуждается вместе с женственностью и желаниями… Неужели нужно было толкать тебя не к опасности, а к любви?..»

В этот миг я особенно радовался, что мой разум в теле обычного домашнего кота был замутнён, и я не помнил взросления Минори. Для меня первой осознанной встречей с ней стал тот день, когда она вызвала снег на английские земли. Тогда моё обещание Сатоко пробудило спящее сознание и вернуло ясность мысли. Но инстинктивная привязанность к Минори всё-таки сыграла свою роль, сделав юную юки-онну особенно притягательной в тот момент, когда я впервые показался ей в человеческом облике. Та же привязанность заставляла желать боли глупому смертному, обидевшему её. И она же заставила меня поцеловать девушку, которая считала меня сном. Слабая перед необычной красотой и тайнами натура ёкая просто не могла сопротивляться.

И каков же был соблазн теперь дать Минори знать о моём присутствии! Когда она так самозабвенно ласкала себя в темноте комнаты, закатывала голубые глаза и кусала подушку, скрывая звуки наслаждения…

Среди ёкаев не принято было утаивать желания. Мы были свободны от предрассудков смертных и могли открыто проявлять чувственность к тем, кто вызывал наш интерес. Минори интересовала меня. Как полукровка, как та, кому я поклялся помочь, как юки-онна, рождённая от неожиданного союза и способная перевернуть устоявшийся баланс мира ёкаев и смертных в Месте-Где-Восходит-Солнце с ног на голову. И я знал, что интересую её не меньше.