Книга Медвежий край, страница 106 – Дарья Кузнецова

– Я уже замечала, но не придавала значения, – поделилась Антонина, обернулась и вынужденно запрокинула голову: с такого расстояния на Березина получалось смотреть только снизу вверх, притом непременно – с трепетом и даже робостью. И невпопад добавила: – Всё же вам без бороды куда лучше.

Он улыбнулся, насмешливо блеснув глазами, но сказать что-то не успел.

– Антонина, доброе… утро, – прервало разговор появление фельдшера.

Сидор обернулся, одновременно отступив на полшага, и Антонина едва сдержала шумный вздох – и не понять вот так, разочарования или облегчения.

– Доброе утро, – откликнулись они одновременно.

С небольшой заминкой, словно раздумывал, как лучше поступить, Березин протянул руку для пожатия. Артём глянул на него исподлобья, перехватил небольшую полотняную котомку левой рукой – тоже не спеша, с паузой, – и всё же ответил на приветствие.

Антонина не обратила на эти мелочи внимания, куда больше увлечённая собственными переживаниями. Она сердилась на себя за новые неуместные чувства – и смущение это, и трепет – и пыталась успокоиться. Березин всего-навсего побрился! Это всё тот же выдержанный, спокойный человек, от которого она не то что дурного поступка – слова резкого до сих пор не слышала! Так отчего сердце в груди вдруг начало трепыхаться с такой тревожностью? Разве что причина совсем не в опасении, да и разочарования от появления помощника никакой страх не объяснял…

– Антонина, я вам завтрак принёс, – прервал её метания Томский.

– Спасибо за заботу, – улыбнулась Бересклет, – но меня уже Сидор Кузьмич покормил. Однако вы очень вовремя, мне нужно отлучиться по важному делу, приглядите, пожалуйста, за Саранским. Он благополучен, но всё же я волнуюсь, как бы ни случилось ухудшение. – Фельдшер невнятно угукнул, продолжая зыркать хмуро и недобро, но Антонина не придала этому значения: – Ну что, идёмте? Не будем терять время. Только мой плащ в морге, если не возражаете…

– Сходим, конечно, – не дослушал Березин, а Томский, который вскинулся было что-то сказать, опять нахмурился и отвернулся. – Идёмте.

Сборы много времени не заняли, саквояж со всем необходимым Антонина привычно доверила спутнику – уже убедилась, что тот умеет аккуратно обращаться с хрупкими мелочами.

Погода опять испортилась, и, пусть не слишком сильно, всё равно впору порадоваться, что идти совсем недалеко. Небо нахмурилось, задул крепкий ветер с моря, но дождь пока не начался, да и похолодало не столь заметно, чтобы жалеть об оставленном дома пальто.

– Вы хорошо на него влияете, – заговорил Березин, на ступенях у больницы предложив девушке руку. Та без раздумий подхватила его под локоть и уточнила:

– О ком вы?

– О Томском. Когда был жив Лаврентьев, фельдшер при нём тоже держался, а в последний год… – Он запнулся, подбирая слова. Сложно было и вещи своими именами назвать, и не поддаться мелочному и подлому желанию сказать что-то гадкое. – …Несколько сдал. Он, видно, из тех, кому нужна твёрдая рука, но такой характер, что не всякого ещё уважать станет.

– Да, я так и подумала, что он на беспризорника похож, – оживилась Антонина. – Скажите, а что у него с семьёй? Говорили, будто он градоначальнику родня, но уж больно странно держится.

– Родня, но и вы тоже правы.

История оказалась простой, но печальной. Томский действительно приходился очень дальней роднёй градоначальнику Ларину, сыном то ли троюродной сестры, то ли вообще – по супруге. Семья особого достатка не имела, когда жила в Петропавловске – насилу сводила концы с концами, да ещё отец пил. Потом он умер, жена с десятилетним сыном осталась на улице без средств к существованию, и бог знает, чем бы всё закончилось, кабы не оказался там по какой-то своей надобности градоначальник. История дошла до него, родственницу он приютил. Пусть не из одного только человеколюбия, и та подвизалась у него в прислугах, но для неё это был лучший выход.