Книга Медвежий край, страница 127 – Дарья Кузнецова

Ухонцев ушёл, а Бересклет осталась с твёрдой уверенностью, что старик хотел донести до неё тонкими намёками что-то важное и менее очевидное, не просто надежду пристроить сына друга в надёжные руки, а она оказалась настолько нечуткой, что не сумела этого не только понять, но даже заподозрить, в каком направлении надлежит думать дальше. Может, оттого, что вместо раздумий над остальными словами пыталась примерить к господину уездному исправнику «славного мальчишку» и представить его ребёнком. Выходило с трудом.

– Гыт микигыт? – Гымнин нынны Эрыквын. – «Как тебя зовут?» – «Меня зовут Стучащий Камень»

(чукотск.)

К концу дня Антонина призналась себе, что размолвка с Березиным расстроила её куда сильнее, чем казалось поначалу. Бесспорно, расстраивала потеря наиточнейшего источника сведений о ходе следствия и увлекательной – куда более увлекательной, чем просиживание с бумагами покойного Лаврентьева, – возможности быть там, где находиться ей не полагалось.

Но куда сильнее тяготило отсутствие Сидора самого по себе, возможная его обида и вероятность того, что он вовсе перестанет с ней общаться. Не хватало его молчаливого присутствия, улыбки, хотелось поделиться той или иной мелочью, спросить его мнения. Да и красивых мест в тундре он так и не показал, хотя обещался, а покажет ли теперь?

День прошёл не напрасно, они с приободрившимся фельдшером сходили за бумагами, часть перетащили в больницу и принялись за составление настоящей картотеки, но всё это не добавляло настроения. Она то и дело задумывалась про Томского совсем не в рабочем ключе, хоть он ни на что не намекал и вёл себя примерно. Как заговорить с ним и дать понять, что он совершенно неинтересен ей как мужчина? Безотносительно к Березину, она могла относиться к нему только как к товарищу по работе.

Но заговорить так и не собралась, зато отказалась от предложения проводить домой и путь проделала нога за ногу, вглядываясь в людей вокруг и совсем неприлично прислушиваясь к разговорам. Однако ничего нового так и не услышала: болтали об обыске в школе, гадали, за что учитель мог порешить Оленева, а кто-то даже уверял, что это Лаврентьев явился с того света, чтобы напомнить об осторожности… В общем, сложилось впечатление, что расследование в её отсутствие дальше не продвинулось и никого Сидор не арестовал. Про Сашку Верхова и его мать вообще почти не говорили, только сочувствовали иногда те, кто видел в Эдуарде Олеговиче убийцу.

С одной стороны, Антонина понимала, что особых причин для спешки нет, это не Петроград, и никуда подозреваемые не денутся, не побегут же они пешком в тундру! А с другой, эти местные неспешность и неопределённость ужасно выматывали.

Дома она поленилась готовить даже кашу, поджарила пару яиц с оленьей колбасой, благо в них недостатка Ново-Мариинск не знал, и с осторожностью взяла из бочонка немного квашеной капусты. Её сюда привозили на пароходе вместе с остальными овощами, и вроде бы неплохую, но наличие в больнице несчастного Саранского, пытавшегося оклематься после близкого знакомства с Clostridium botulinum, невольно напоминало об ужасах антисанитарии.

Бересклет успела поужинать и заварить вкусный местный травяной сбор, который нравился ей куда больше паршивого привозного «кирпичного» чая, когда в дверь громко постучали.