Книга Медвежий край, страница 148 – Дарья Кузнецова

Первый дрожащий зычный звук заставил Антонину дёрнуться, второй – испуганно заозираться. Казалось, туман вокруг заволновался, плескаясь в такт горловому пению шамана и его помощника – музыкального инструмента. Звук растекался в тумане, закручивал его короткими рваными спиралями. Звук окружал.

Эрыквын, продолжая играть, задвигался. Сначала он коротко притопывал ногами и странно встряхивал головой, а потом забился всем телом, подпрыгивая и изломанно выгибаясь, поскакал по кругу. Антонина пыталась убедить себя, что это всё скоморошеские кривлянья, но нечто внутри упорно сопротивлялось: не то древний инстинкт, к которому взывал разошедшийся шаман, не то – чутьё жiвницы, которое пусть и не позволяло сознавать работу вѣщей, но всё же роднило её с чародеями другого дара. Это нечто заставило в тревоге податься ближе к Березину, который тоже относился к происходящему уж слишком серьёзно для образованного человека. На порыв спутницы он даже не улыбнулся, обнял её свободной рукой и придвинул к своему боку. Его рубаха чукотской работы из тонкой оленьей кожи оказалась мягкой на ощупь и пахла тёплой, домашней сыростью. Сейчас этот запах успокаивал.

Туман двигался, протягивал прозрачные лапы, но их отсекал живой звук ванныярара и движения Эрыквына. Раз, другой, третий… Сидор вскинул ружьё к плечу, удерживая одной рукой, повернулся вполоборота, прижав Антонину крепче и сдвинув так, словно она ничего не весила.

Наблюдая за Березиным, убеждать себя в театральности происходящего было всё сложнее. Может, пару дней назад Бересклет и сумела бы объяснить его волнение последствиями контузии, которая ещё бог знает как может сказаться на человеке, но не после сегодняшних событий. Не после того, как своими глазами видела вроде бы человеческие пальцы тихой болезненной женщины, играючи вспоровшие уездному исправнику китель и кожу.

Сквозь пение шамана то и дело пробивались неразборчивые голоса. И туман будто бы сплетал из себя отдельные гротескные фигуры – слишком тёмные, чтобы быть просто его частью.

Антонина глубоко вздохнула и, зажмурившись, тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. Открыв же глаза, едва сдержала испуганный вскрик.

Прямо перед ней стояло нечто чудовищное, и будь Бересклет послабее нервами – непременно попыталась бы спастись бегством. Это нечто – живое, движущееся и глядящее – выглядело куда страшнее старых полуразложившихся трупов.

Оно стояло на единственной ноге, и единственную свою руку, растущую где-то под шеей, протянуло вперёд, к людям. Непроглядно-чёрное одеяние скрадывало очертания туловища – если таковое вообще имелось. Голова уродца выглядела почти нормальной, чем пугала ещё больше. Человеческие, густые, сальные чёрные волосы струились широкими прядями, где-то свивались в жгуты. Некоторые из них шевелились сонными змеями. Лицо – цвета сажи – искажала гримаса ярости, а такие же чёрные нечеловеческие глаза матово блестели, как у тюленя. Во всём существе не получалось найти, как ни старайся, ни единого пятнышка иного цвета.

Во всех них. Существ было много, они толпились вокруг на небольшом расстоянии, тянулись к людям. Безобразные лица, гротескные тела… Словно некий злой насмешник собрал могучей горстью два десятка человеческих тел, грубо перемешал их, поделил – как придётся, как сложится, – обмакнул в самые чёрные чернила и вдохнул в то, что вышло, жизнь.