Книга Пшеничная вдова, страница 169 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Я сказала тебе как-то, – продолжила разозлившаяся Исбэль, – Чтобы ты слушала свою совесть. И как ты поступила? Отвечай.

– А совести у меня нет, – развела руками Марта.

Марта подняла голову, улицы научили ее, если тебя загнали в угол и призывают к ответу, нельзя просить милости и пощады, нужно быть твердой.

– Киргоф, отведи леди Лонгривер в ее покои, – отдала приказ Исбэль, – судьбу мужчины пусть решает сир Раймонд. Дорей, Мальфорд, заберите его. Передайте сиру Раймонду, что королева очень недовольна. Пусть начальник стражи лучше следит за своими подчиненными. Север славится дисциплиной, а я вижу, что это пустой звук. Марта, ты останешься здесь и будешь ждать, пока я не освобожусь. Я очень зла на тебя, надеюсь, ты это понимаешь, – словно лезвие, бросила Исбэль и повернула в сторону кузницы, – Постарайся не отдаться кому-нибудь за время моего отсутствия.

– Ваше Величество, позвольте мне проводить леди Лонгривер, – остановил ее голос Ульрика, – Я лучше знаю дорогу со склона, Киргоф ни разу не был в этих местах.

– Так и есть, – подтвердил Киргоф, одергивая забрало, – Не был, Ваше Величество.

– Хорошо.

Ульрик увел притихшую Эсмер, а неудачливого солдата взяли под стражу. На его месте мог оказаться любой другой, Исбэль предполагала, что, возможно, и весь гарнизон, но не повезло больше всего ему одному. Значит, так решили боги, рассудила она и решительно отворила дверь кузницы. Пахнуло жаром, словно дракон открыл зияющую пасть и изрыгнул пламя.

В нос ударил острый запах гари. Очаги раскрыли большие рты, пестрея оранжевым пламенем, мехи вздымались и опадали под натиском жилистых рук. Пара учеников-подмастерьев таскали большие мешки с углем, лица их были так же черны, как и руки. Зашипела сталь. Дрей Уивер, высокий, крепкий мужчина, разменял уже пятый десяток, но умудрился не растерять телесной мощи: на висках его играла седина, а под кожей – крепкие мышцы. Исбэль знала его сколько себя помнила, она приходила сюда, когда ей исполнилось восемь, и десять, и все восемнадцать. И неизменно наблюдала одну и ту же картину: сир Уивер что-то ковал, и всегда был очень занят.

– День добрый, Дрей, у тебя найдется минутка для королевы? – спросила Исбэль, косясь на дверь. Киргоф порывался пойти за ней, и Исбэль пришлось использовать всю силу королевской харизмы, чтобы предотвратить эту катастрофу. Последним аргументом стало то, что жуткий жар в кузнице может испечь его заживо, словно гуся в глиняной одежке, да и внутри королеве безопасней, чем во всем остальном замке. Киргоф важно помялся и так же важно дал добро, оставшись у выхода вместе с остальными.

– Заходите, Ваше Величество, располагайтесь, – сквозь горячий водянистый пар улыбнулся огромный Дрей, – Вы меня простите, что я не стану останавливать работу. Этот меч я ковал семь лун, нехорошо, если пропадет. Посмотрите, какой намечается клинок, – кузнец приложил к наковальне большой пласт шероховатой копченой стали, который Исбэль не сказал ровном счетом ничего, – А теперь удар, – предупредил Дрей Уивер и Исбэль подпрыгнула на месте он резкого звона охлажденной стали, – А теперь немного подождем. Я предупрежу, когда сделаю следующий. Это капризный клинок, на изготовление уходит много времени и сил. Характер у него причудливый, переменчивый. Я кую уже тридцать весен, а все равно получается через раз. Удар, Ваше Величество, – Исбэль приготовилась заранее и не испугалась. Дрей поднял железку и посмотрел на нее с любовью, – Но как будет готов – перерубит тысячи костей, не затупившись.