Книга Пшеничная вдова, страница 86 – Данила Скит, Сумеречная грёза

– Если бы инаркхи вернулись на земли Теллостоса…

– Вы не знаете, вернулись бы они или нет. Вы поддались собственному страху.

– Я поступил разумно, – Узерес откинулся на спинку кресла, постаравшись не сильно кривить лицо от недовольства.

– Слишком разумно. Впредь держите свой ум при себе.

– Ум – штука опасная, мой король, и, как ни странно, часто граничит с неожиданной глупостью, – со знанием дела ответил лорд Антрантес. Он бы принял за слабость блэквудскую прямоту короля, если бы он не был так рассудителен. – Я не умен, а разумен. Разумность же сродни мудрости. Мудрый человек никогда не заставит сомневаться в себе дважды.

Лорд Раймонд Лонгривер сопровождал их на протяжении всего похода. Процессия посетила уже пять деревень, и впереди оставалось столько же. Вислоокая, Хитрые жопки, Большой Каплун, Шиповая и Октохерб – все они насчитывали не более пятнадцати домов, в Кримгофе кустилось целых пятьдесят. Как хорошо, думала Исбэль, что здесь не побывала армия Блэквудов. Им доводилось заглядывать в земли, где прошлись вражеские мечи – ничего, кроме страха и ненависти в глазах уцелевших они не увидели. Разве мешок пшеницы может повернуть время вспять? Действительно капля в море, сейчас в каждой деревне, каждом доме поселилась нужда. Война – не засуха, она не боится грозовых туч с моря, она опустошает погреба в одночасье и сжигает соломенные дома. Удачлив тот, кому посчастливилось сохранить хотя бы собственную жизнь. Некоторые деревни они проезжали мимо – те были сожжены дотла, и все происходящее больше напоминало кровавый фарс. Некоторые совсем опустели, словно женское лоно после разрешения от бремени: обоз встречал нагруженных скарбом путников, уставших мамок с кричащими детьми на спинах и мужиков с орущими баранами на привязи, все они шли в поисках лучшей жизни – в столицы, где честь разменяли по цене хлеба.

Реборн не хотел делать большой крюк, половина армии и львиная доля оставшейся пшеницы осталась в поместье лорда Лонгривера, неудивительно, что тот сильно нервничал.

– Скажите, как там моя жена? – спросил он Исбэль тотчас, как прошла официальная часть и герольд, наконец, успокоился.

Лорд отправил леди Кастелиану с дочерью в Шахматный замок, когда началась война. Он был уверен, что там будет безопасней. Он ошибся.

– Они прибывают в добром здравии, – соврала ли Исбэль? Наверное, все-таки не до конца: о положении леди Кастелианы она предпочла умолчать, странно, что жена лорда Лонгривера смогла понести в столь почтенном возрасте, скорее, это должна была сделать ее дочь, но та оказалась более удачлива.

– Херу все равно, насколько стара щель, если он уже встал, – леди Кастелиана передавала в уши Исбэль гнусности, что слышала от вражеской армии при штурме замка и собственного тела.

– Напяль на Карла такое платье, ты бы и его потоптал, – смеялся над соратником щербатый пехотинец, но тот его уже не слушал.

Кастелиана плакала на руках Исбэль, а та думала, что во всем виновата ее красота – даже в свои пятьдесят она отличалась худобой и еще не растеряла остатки былого изящества.

В Кримгофе царила скука. Название деревни переводилось как «кричащий суслик», но ни одного суслика по дороге не встретилось. Солдаты отирали пятки от грязи, служанки уныло сидели на телегах и болтали ножками, в них кидали мелкие цветы пара молодых пажей. Желтые колокольчики расцветали одними из первых, их головы сами отлетали от мясистых стеблей – для букетов такие вряд ли бы сгодились. Солнце стояло высоко, полуденное спокойствие призывало сон, словно шаман, никогда не берущий деньги за свои услуги. По-весеннему сельскую безмятежность нарушали только привычное любопытство местных и редкий лай собак, но без особого энтузиазма. Разгружали мешки с пшеницей, таскали их в дома.