Книга Поместье для брошенной жены, страница 105 – Екатерина Белова

Глаза Талье сверкали ответной неистовой злобой, и несколько секунд он ждал, что она вопьется ему в ладонь белыми зубками. Но она лишь вывернулась и отступила.

— Я тебе не Риш, — сказала со злой усмешкой. — У меня есть отец и мать, моя семья имеет место в совете, а император даровал на мое двадцатое день рождения карету и двух кайранов. Ко мне сватались трое высокородных. Меня есть, кому защитить.

А после развернулась и зашла в дом, отдавая короткие команды носильщикам и слугам.

Берн застыл на несколько секунд посреди бесконечной суеты. Сновали слуги, ржали лошади, взбрыкивали кайраны, запертые в кайранной, мимо промчалась Дафна, а следом ее отвратный вей, жонглирующий какими-то тяжеленными сундуками. После зашел Дан, благородно помогающий служанке затащить еще один сундучище. Из дома доносился резкий, бьющий по нервам голос Талье.

Жизнь текла вокруг и мимо него.

Его никто не замечал. Эта жизнь уже очень давно обходилась без его участия.

От суеты болела голова, и вместо того, чтобы зайти в Дом, Берн тайком скользнул в сад, с недоумением отмечая его изменившийся до неузнаваемости облик. Вместо таинственного сада, словно перенесенного рукой волшебника со страниц книг, на него смотрела выстриженная до короткого травяного ежика лужайка. Скрытую в тени деревьев, обвитую с головы до ног цветущим плющом беседку снесли, а на ее месте выстроили мраморную. Тупой геометрической формы и сверкающую на солнце, как лысая макушка храмовника. Деревья спилили, чтобы те не загораживали каменное великолепие.

Кустам придали форму, которую Риш презрительно называла гробиком с шариком, а скамейки разместили кругом рядом с беседкой. Исчезли яблони и малина, вишни, клубника, растущая прямо под ногами под листьями многолетника и мигрирующая по всему саду.

Исчезли качели, и маленькое круглое озерцо, шелковистая травка, изящные ветвистые дорожки, теряющиеся в зеленых зарослях. Простые деревянные скамейки, скрытые в кустарных нишах.

Сказочный сад, полный уединения, превратился в голопузую лужайку, расчерченную мраморными костями дорожек и фонарей.

«В столице так принято, — напомнил он себе. — Что поделать. Моде надо соответствовать, если хочешь ворочать большими делами. Зато в такой сад не стыдно привести деловых партнеров, а в беседке закатить целый званый ужин. Вон она какая здоровенная».

Из дома донесся вопль такой силы, что у Берна за спиной оконные стекла задребезжали. Он поспешно расправил плечи и поспешил к дому с заднего входа, где из слуг суетилась только его нянька. Постаревшая, подурневшая. Бойкая безвозрастная бабка, ловко выхаживающая его детей, а когда-то и его самого, вдруг резко сдала.

Мысль о том, что когда-нибудь так будет выглядеть Риш резанула по сердцу.

Берн застыл на минуту:

— Сто лет не виделись, вейра Тан, доложи, что тут, да как? И про себя расскажи, как поживала?

Нянька глянула исподлобья выцветшими глазами. Хмыкнула.

— Ремонт у нас был, вейр Кайш, а я крылечко вот мою. Запачкалось.

И отвернулась, деловито намывая ступеньки.

Берн понять не мог, какая муха ее цапнула. Ну слуги моют крыльцо, а не экономки! Чего ей втемяшилось надраивать какое-то крыльцо он вообще понять не мог. Может бабьи какие-то заморочки?

— Называй меня Арни, как в детстве, какой я тебе вейр Кайш, — он протянул руку, погладить ее по плечу, но нянька неожиданно ловко ускользнула. Промолчала, куная тряпку в ведро.