Книга Десять ли персиковых цветков, страница 210 – Тан Ци

За спиной вдруг раздались какие-то звуки. Я еще не успела подумать, а мои руки уже сами все сделали – по взмаху рукава летящие в нашу сторону камешки изменили направление и попали в растущую у обочины старую сливу.

Е Хуа обернулся на звук. Четверка сорванцов заулюлюкала и побежала, на бегу скандируя стишок:

В голове у меня загудело. Я перевела взгляд на правую руку Е Хуа. Проклятый Небесный владыка, чтоб под ним трон развалился! Е Хуа – его родной внук. Каким же негодяем надо быть, чтобы, отправив его на перерождение, даже не дать ему здорового тела?! Только теперь мне стало очевидно, что правый рукав Е Хуа… пуст.

Слуги преданно обступили хозяина, защищая его от нападок, и, кажется, рвались в погоню за мелкими негодниками, но Е Хуа их остановил. Лица обижавших его сопляков показались мне знакомыми. Немного порывшись в памяти, я пришла к выводу, что это были его соученики, которых я видела в классе.

Будучи довольно опытной в подобном, я понимала их чувства. Когда у самого учеба не ладится, а рядом блистает юный гений, волей-неволей начинаешь завидовать. Но зависть зависти рознь. Завидуешь – так завидуй молча, сочинять такие злые, обидные стишки – это уже слишком. Я хмыкнула. Когда эти малолетние негодяи вырастут и хлебнут горя, вспомнят, какие мерзости они творили в детстве.

Е Хуа коснулся пустого рукава здоровой рукой, чуть нахмурился, но ничего не сказал и, повернувшись, пошел дальше. От взгляда на него у меня заныло сердце, но я не могла сейчас перед ним появиться из опасения напугать его попутчиков. Мне оставалось только проглотить рвущийся наружу гнев.

Я следовала за Е Хуа по пятам до самой ночи, но так и не дождалась подходящего момента, чтобы предстать перед ним в своем истинном облике. Пара его слуг ни на шаг от него не отходила, и это начинало злить. В час Собаки Е Хуа принялся готовиться ко сну. Слуги помогли ему раздеться. После того как он устроился в постели, они загасили свечи, постояли у дверей чуть меньше половины времени, необходимого для заваривания чашки чая, и, наконец, зевая, пошли спать.

Я гневно выдохнула, сняла заклятие невидимости и подсела к Е Хуа на кровать. Некоторое время я рассматривала его лицо в лунном свете, затем стянула с него одеяло, желая разбудить мальчика. Е Хуа заворочался, немного привстал и сонным голосом спросил:

– Что-то случилось?

Чуть погодя он разглядел, что рядом с ним не его слуги, а я, и онемел. Мальчик долгое время потрясенно меня рассматривал, затем снова лег и, закрыв глаза, едва слышно прошептал:

– Так я сплю и вижу сон…

В моей груди гулко застучало сердце; охваченная волнением, я опять встряхнула Е Хуа и, не успел он открыть рот, опередила его вопросом:

– Ты узнаешь меня?

Я была почти уверена, что ответом будет «нет». Только что вырвавшаяся у мальчика фраза была лишь бредом не до конца проснувшегося человека, но во мне вдруг встрепенулась такая томительная надежда, что я не смогла удержаться от вопроса.

Однако он ответил, как и следовало ожидать: