Книга Хризолит и Бирюза, страница 150 – Мария Озера

Приоткрыв дверь, я огляделась в коридор — пустынный и тихий, только ночной сквозняк шевелил занавеси.

Я поняла, что абсолютно не имею ни малейшего представления, где может быть хозяйская спальня.

Стоя у двери, я прислушивалась к шепоту пространства, пытаясь представить, где бы расположила свою комнату, будь я таинственным и молчаливым графом. В конце концов интуиция подсказала — западное крыло. Я двинулась в этом направлении.

Шаги отдавались стуком моего сердца в пустоте коридора, и мне казалось, что слышу лишь его. Странно, что тишина казалась почти осязаемой; но внутри я благодарила все силы, что получила шанс действовать без посторонних глаз, пусть и с каждым шагом ощущая, как страх и тревога подталкивают меня вперед.

Я перебирала ноги, стараясь не издавать ни звука, чтобы не разбудить никого в доме, хотя мне очень хотелось скулить от ноющей боли в бедре. Тени узоров на стенах, играющие в свете полной луны, казались живыми, скользящими по коридорам поместья. Шелковая комбинация тихо скользила по коже, оставляя легкий холодок, но мысли о Ниваре не позволяли мне вернуться в теплую кровать.

Пройдя несколько комнат, все из которых оказались закрытыми, я подошла к самой дальней двери западного крыла. В щелке под ней гулял холодный сквозняк — знак того, что окно было приоткрыто. Прислонившись ухом к двери, я убедилась в тишине и осторожно повернула ручку, приоткрывая дверь.

Поддалась.

Осторожно войдя, я почувствовала, как холодный воздух от открытого балкона окутал меня, развивая тонкую тюль в ночной прохладе. Ночное небо за окном было усыпано звездами, а лунный свет мягко освещал детали интерьера, придавая комнате мистическую ауру.

Комната была необычайно просторной. На стене висела большая и детализированная карта континентов, а возле окна стоял письменный стол с изящным стулом, его изогнутая спинка манила сесть и погрузиться в работу. На столе лежали разбросанные бумажки, перья и чернильница с засохшей каплей чернил. Взгляд привлекли несколько книг, аккуратно сложеных на краю стола.

Приблизившись к графскому рабочему месту, я взяла в руки одну из них. Её обложка была изношена, но отделка была удивительно изящной, почти аристократичной.

Я ожидала найти философские трактаты о военном искусстве или научные заметки, но наткнулась на подробные описания кукольных постановок. На полях книги были аккуратные зарисовки фигурок и короткие ремарки к репликам, которые требовали отдельного внимания, но сейчас я не могла задерживаться — слишком много мыслей о графе занимало меня.

Я отложила книгу и ступила на огромный меховой ковер, который почти полностью покрывал пол, придавая комнате уют. У окна также стояло удобное кресло, рядом — небольшая тумбочка. В центре комнаты красовался массивный кожаный диван, а по периметру возвышались книжные шкафы, заполнявшие почти все свободное пространство и придававшие помещению ощущение интеллигентного, слегка строгого уюта.

В воздухе витал легкий аромат пыли, смешанный с терпкими нотами старой бумаги. Я провела рукой по корешкам книг, и пальцы уловили шероховатость тиснения, гладкость потёртой кожи, следы чужих прикосновений, оставленных временем.

Оторвав взгляд от полок, я перевела взгляд в глубину комнаты, на широкую кровать с тяжёлым балдахином. Шаг за шагом я приближалась к ней, и с каждым движением внутри всё сильнее нарастало трепетное волнение, переплетённое с тревогой: а что, если с этой холодной скалой, как я привыкла его называть, действительно что-то не так?