Книга Хризолит и Бирюза, страница 18 – Мария Озера

Он был в хорошем расположении духа. И был рад. Это чувствовалось кожей.

Император раскинул руки и заговорил — голос его был могуч, натренированный годами речей и приёмов, голос, от которого хотелось встать по стойке «смирно», даже если ты не из этого мира.

А я… всё ещё чувствовала его руку на своей талии.

Всё ещё чувствовала, как мы дышим в одном ритме, несмотря на речи, несмотря на блеск трона.

Я не смотрела на императора. Я смотрела в профиль мужчины рядом со мной.

Он не двигался. Не отпускал.

И если это игра, то почему дрожит земля под ногами?

И всё это время — пока зал замер, пока музыка притихла, пока двор склонился — я чувствовала, как рядом со мной Нивар медленно, но неотвратимо становится другим. Холод вновь возвращался в его осанку, в пальцы, что отпустили мою талию. В выражение лица. В глаза.

Он отстранился — ровно настолько, чтобы не дать повода, но и не оставить сомнений. Маска вернулась на место, будто и не спадала вовсе.

Моё перевоплощение происходило медленнее. Мне потребовалось несколько лишних ударов сердца, чтобы вновь почувствовать пол под ногами, чтобы вспомнить, кто я, где я, и какую роль играю в этом золотом театре.

Но я успела.

Мы одновременно склонили головы, приветствуя императора. Мой поклон был плавным, сдержанным, но почтительным. Его — резким, коротким, точным до миллиметра, как выстрел из винтовки. Гарольд фон Бентхайм V взглянул на нас и одобрительно кивнул — легкое, почти незаметное движение, но зал снова зашевелился. Все поняли: аудитория окончена.

Мы без слов ретировались прочь — к столу, где уже плескались в хрустале лёгкие вина и благоухали тарелки с закусками. Но вкусить все это не было ни малейшего желания. Я чувствовала, как Нивар рядом всё больше замыкается, собираясь в ледяную крепость. И всё, что оставалось мне — подстроиться. Принять игру.

Хотя каждый нерв во мне кричал — ты её не начинала.

К нам с Ниваром бесшумно подошёл официант с серебряным подносом, на котором тонко звенели хрустальные бокалы шампанского. Мужчина не раздумывая взял один — его движение было точным, даже лениво-элегантным, как будто он делал это уже сотню раз в одном и том же порядке: взгляд, взмах пальцев, лёгкий поворот запястья. Я же, не зная, куда деть руки, лишь покачала головой:

— Благодарю, я… пожалуй, воздержусь.

Мой голос звучал слабее, чем хотелось. Я нервно улыбнулась и, обращаясь уже к Нивару, произнесла:

— Прошу меня извинить, мне нужно на минуту… в дамскую комнату.

Он не стал задавать лишних вопросов. Лишь молча кивнул, и это молчание — сдержанное, тяжёлое, будто полное непроизнесённых слов — ещё больше вдавило меня в неловкость. Но когда я повернулась, чтобы уйти, я почувствовала спиной, как меня провожают. Не глазами, а будто накидывают цепь на мою шею. Он следил за мной, и я это знала даже сквозь шум, толпу, музыку и смех. Словно я была его выбором. Его территорией.

Скрываясь в толпе, я ускорила шаг, лишь бы оказаться за пределами этого наэлектризованного пространства. Сердце скакало, как пойманная птица. Виски пульсировали. Воздух казался плотным, и я никак не могла выровнять дыхание.

Перед глазами всё ещё стоял… этот взгляд.

Как можно было смотреть так спокойно и в то же время жадно? Словно он читал меня, как раскрытую книгу, не торопясь, смакуя каждую страницу. Его глаза — глубокие, с тяжёлым, будто хищным зрачком — завораживали. Они не просто смотрели: они втягивали. Я буквально ощущала, как исчезаю в них, как ноги перестают чувствовать пол, как исчезают мысли. Меня пронзило странное, непривычное ощущение: то ли страх, то ли вожделение. Что-то животное, первобытное.