Книга Хризолит и Бирюза, страница 213 – Мария Озера

Лоренц провел рукой вдоль шеи к лопаткам, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Потом он позволил себе расслабиться, откинувшись на спинку своего кожаного кресла. Каштановые волосы блеснули в свете настольной лампы. Столь привычное ощущение покоя и комфорта пронизывало его тело, словно оно становилось частью этой мягкой и уютной мебели. Он ощущал, как напряжение постепенно отступает, заменяясь приятной теплотой и спокойствием. Глаза Лоренца по-прежнему были закрыты, но в его уме происходила настоящая буря мыслей, которая постоянно возвращалась к проблеме, которую он пытался решить.

Атмосфера в кабинете была столь напряжённой, что казалось, будто сам воздух пропитан электричеством и дрожит от невысказанных слов. Тишина давила на виски тяжёлым грузом, и я понимала: любое неосторожное слово может стать искрой, от которой разгорится пожар. Я хотела помочь Лоренцу. Но чем? Словами? В таких делах я была беспомощна — не дипломат, не наставник, не мать. Я боялась сказать не то, сделать лишнее движение — и разрушить то хрупкое равновесие, что осталось после ухода Агнесс.

Поэтому я выбрала единственный верный путь: быть рядом. Молчать, но не уходить. Поддерживать его молчаливым присутствием, ведь он был моим единственным другом — и я не могла оставить его в этот час. Какими бы острыми ни были эти раны, я верила: вместе мы переживём всё, даже если его сердце сейчас разбивается на тысячи острых осколков.

Мой взгляд остановился на барном шкафу напротив диванов — тяжёлый дубовый массив с зеркальной спинкой, в отблесках которой дрожал огонь настольной лампы. Я медленно подошла, шелестя юбками по ковру, извлекла бутылку янтарного виски и громко поставила тяжёлый стакан на стол графа. Лёгкий звон хрусталя нарушил тишину. Золотистая жидкость едва наполнилась до середины, как Лоренц тут же опустошил содержимое.

Я замялась: стоит ли налить ещё? Но этот вечер уже не спасти — я повторила порцию. Оставив бутылку на столе, я ообошла массивный письменный стол и встала за его спиной, опустив ладони ему на плечи. Плотные, напряжённые мышцы отзывались на каждое моё прикосновение болезненной твёрдостью. Я медленно разминала их, ощущая, как он тяжело выдыхает.

— Я ужасный наставник? — тихо произнёс он, крутя стакан в руках и следя взглядом за тем, как золотистый напиток лениво стекает по стенкам. Голос его звучал устало и безнадёжно. — Мог бы я этого избежать, уделяй я ей больше времени?

— Не думаю, что дело в тебе, — мягко ответила я, надавив большими пальцами на чувствительную точку у основания шеи. — Она исследователь по натуре. Рано или поздно это произошло бы: она вырвалась бы из-под твоего крыла и пошла своей дорогой. Вопрос не в том, почему она ушла, а зачем она это сделала.

— Ты думаешь…

— Да, думаю, что она не хочет править, — произнесённое вслух оказалось куда страшнее невысказанных мыслей. — Она не готова. Не сейчас. Смерть матери, потом отца… Агнесс всё ещё ребёнок. Едва она поднимает голову из одной беды, как на неё обрушивается другая. — Я склонилась к нему ближе и, коснувшись губами его мягкой макушки, обвила руками его грудь. — А ты… ты лучший наставник, который только мог у неё быть.

Лоренц аккуратно взял мои руки и прижал их к губам. Его поцелуи ложились во внутренние стороны ладоней — нежные, тёплые. В этих прикосновениях чувствовалась вся его забота, вся любовь, которую он не умел выражать словами. Я невольно потянулась к нему, прижалась губами к его щеке.