Книга Хризолит и Бирюза, страница 214 – Мария Озера

— Но это было масштабно, — вдруг вырвался у него смешок. Горький. Удивлённый. — Она планировала это так же долго, как мы с тобой — всё празднество.

— Изобретательности ей не занимать, — шепнула я, прижавшись щекой к его щеке.

Я хотела было выпрямиться, но Лоренц схватил меня за запястье и развернулся ко мне лицом. В его взгляде мелькнула усталость, смешанная с нежностью.

— Может, останешься на ночь в особняке? — глухо спросил он, уткнувшись лбом в мою ладонь. — После всего произошедшего мне не хочется отпускать тебя.

Я всмотрелась в его лицо: тяжесть век, тёмные круги под глазами, словно нарисованные углём, заострившиеся черты — всё это говорило о бессонных ночах и непосильной ноше, которую он несёт. Его сила воли была всё та же, но сейчас она казалась хрупкой, как стекло.

— Хорошо, я останусь, — тихо сказала я. — Но только на одну ночь.

* * *

Ночь была тихой. Сквозь тяжёлые шторы в комнату пробивался лишь тусклый свет фонаря, рассеянный вуалью тумана; казалось, сама луна стыдливо пряталась за облаками, не решаясь заглянуть в дом. Гостевая спальня выглядела чужой: ни одного знакомого предмета, ни единой детали, что могла бы подарить ощущение уюта или безопасности. Всё вокруг пахло старой полировкой и застоявшимся воздухом.

Агнесс не могла уснуть.

Она вытирала слезы о подушку, пока не испугалась тишины. Тишины настолько плотной, что слышалось собственное сердцебиение. Девушка осторожно села на кровати, вглядываясь в темноту, и различила ровный, размеренный звук шагов за дверью — тяжёлый, уверенный, но от этого ещё более успокаивающий.

Тишину прорезали шаги.

Твёрдые. Ровные. С металлическим эхом от набоек.

Ллойд.

Он стоял за дверью. Не стучал. Не входил. Просто охранял. Как будто Агнесс была узницей.

Княжна села на кровать. Пальцы сжали простыню до боли в костяшках.

— Ллойд, — позвала Агнесс и ее голос дрогнул. — Ты меня слышишь?

Шаги замерли. Долгая пауза, потом тихий, отрывистый ответ, как кивок в темноте:

— Да, госпожа.

— Я могу выйти?

Его голос был ровным, без единой эмоции — сталь, натянутая на человеческий облик.

— Пока нет. Приказ графа. Вы остаетесь в покоях до дальнейших распоряжений.

— Он не бросил меня в подвал, и на том спасибо, — пробормотала Агнесс себе под нос. — Он заключил меня в золотую клетку — роскошную, но холодную.

Девкшка закрыла глаза.

Не арест. Милость.

— Где мои краски?

— Уничтожены, — ответил Ллойд. — По приказу.

Усмешка соскользнула с девичьих губ, и в этом звуке слышалось больше горечи, чем смеха.

— Уничтожены… или спрятаны?

— Я не знаю, госпожа.

Агнесс встала с кровати и прошлась по холодному паркету до двери, прижав ладонь к стене. Она казалась холоднее камня.

— Скажи ему… что я не сожалею.

Пауза была долгой, почти мучительной.

— Передам, — наконец произнёс Ллойд. — Но, возможно, лучше скажете сами.

— Ллойд… — тихо позвала Агнесс, голос звучал хрипло.

Шаги за дверью стихли. Короткая пауза.

— Да, госпожа, — снова этот ровный голос. Спокойный, будто стальной.

— Ты будешь стоять здесь всю ночь? — спросила она, сжимая край ночной сорочки.

— Да. Приказ графа.

— Ты мог бы хотя бы… сесть. — В её голосе промелькнула едва заметная нежность.

Ллойд не ответил сразу, но Агнесс почти видела его сдержанную улыбку.

— Благодарю за заботу. Но я привык, госпожа.

Она вздохнула.