Книга Хризолит и Бирюза, страница 217 – Мария Озера

Агнесс замерла, вглядываясь в его лицо. Он не отвёл взгляда.

— Ты странный, Ллойд, — сказала она наконец с едва заметной улыбкой.

— Я военный, — ответил он, но уголки его губ тоже дрогнули. — У нас свой взгляд на жизнь.

Она усмехнулась, впервые за день искренне. Потом отодвинула стул.

— Сядь. Хоть на минуту. Пожалуйста.

Он не сразу ответил. Но потом сделал несколько шагов и опустился на край стула напротив, словно нарушая неписаный закон. В комнате стало тише, будто стены слушали их.

— Ты ведь не просто охраняешь меня, правда? — спросила она.

Он медленно покачал головой.

— Я охраняю не тело, Агнесс. А то, что внутри вас ещё не угасло.

Она сжала руки в замок и прикусила губу. Сердце стучало быстро, почти болезненно.

— А если оно всё-таки угаснет? — выдохнула она.

— Тогда я разожгу огонь заново, — ответил он без колебаний.

Эти слова пронзили её сильнее любых признаний. Агнесс откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, чувствуя странное тепло в груди. Ллойд сидел напротив, неподвижный, спокойный, но в его взгляде теперь было что-то новое — уважение, смешанное с тихой решимостью.

И вдруг ей показалось, что этот огромный дом с его длинными коридорами, охраной и закрытыми дверями перестал быть тюрьмой.

— Ты такой дурак, Ллойд.

Впервые ей захотелось искренне улыбнуться.

Лоренц сидел за массивным письменным столом в своём кабинете и старался абстрагироваться от полуночной беседы с Офелией, что увлекла его настолько, что они оба легли спать только под утро. Свет от керосиновой лампы колыхался от лёгкого сквозняка, отбрасывая длинные тени по резным панелям стен. Перед ним лежал свежий лист дорогой бумаги с тиснённым гербом, рядом — чернильница из тёмного стекла и перо с серебряным пером, которым он теперь медленно выводил ровные, строгие строки.

«Господин Генри Кок,

Вы знаете, что ценю вашу учёность и талант. Однако события последнего бала не могли остаться без внимания.

По всем правилам мне следовало бы уведомить руководство вашего учебного заведения о вашем участии в этом инциденте, однако я не стану этого делать.

Но я требую от вас обещания: впредь вы не будете участвовать в авантюрах юной Агнесс, особенно тех, что связаны с применением опасных веществ.

Это не обсуждается. Ваш ум слишком ценен для того, чтобы губить его подобными экспериментами.

Граф Лоренц Винтерхальтер.»

Он перечитал письмо, поставил аккуратную подпись и запечатал конверт сургучом, впечатав в него свой герб. На мгновение задержал ладонь на бумаге, будто передавая в ней всю строгость и всю скрытую заботу.

Он позвонил в серебряный колокольчик, и вскоре в дверях кабинета появился дворецкий, высокий, седовласый мужчина с безупречно выправленной осанкой.

— Передайте это письмо господину Коку лично в руки, — коротко распорядился Лоренц, протягивая конверт. — Без задержек.

— Разумеется, господин, — почтительно ответил дворецкий и склонил голову, словно подтверждая, что распоряжение будет исполнено безукоризненно.

Лоренц накинул плащ. Коридоры особняка казались особенно тихими: дом ещё не проснулся после вчерашнего бала, словно стены и картины тоже пытались пережить тревожную ночь.

На первом этаже, у подножия лестницы, он встретил Николаса. Отец стоял у массивного окна, застыв в лучах утреннего солнца, что пробивались сквозь тяжёлые шторы. Его руки были сложены за спиной, а суровое лицо выражало спокойствие человека, привыкшего принимать и худшие вести.