Книга Хризолит и Бирюза, страница 326 – Мария Озера

Румянец застилал его лицо, когда тело начало ощущать дрожь в ногах. Собрав все силы, он издал громкий крик, который, казалось, раздался по всей округе. Это было не просто выражение ярости; в его голосе звучали слезы горя и обета, когда он решил покончить с этой тьмой. Сделав шаг назад, принц поймал взгляд командира противника. В этом взгляде он прочитал страх.

В тот миг, когда лезвие коснулось сердца врага, он ощутил, как мрачная тень, давно окутывающая его душу, наконец рассеялась, уступая место свету.

* * *

Давор стоял на коленях в снегу у свежего надгробия друга. Дрожащими руками он опустил на землю деревянный амулет с вырезанными звёздами. Хлопья медленно ложились сверху, скрывая амулет под белым саваном, будто сама зима старалась смягчить горечь утраты. Он провёл пальцами по грубой поверхности, вспоминая, как Филипп смеялся над его трепетом к этой «безделушке» и говорил, что главное для воина — уверенно держать меч. Теперь Давор смотрел на свою металлическую руку и чувствовал, как холод добирается до самого сердца. Ни один амулет не вернёт друга. Останется лишь память.

Иден Герцверд стоял чуть поодаль, словно отказываясь признать окончательность происходящего. Он поднял взгляд на серое небо: сквозь облака робко пробивалось солнце, будто обещая надежду, которой он не хотел верить. Мороз жёг лицо, но куда сильнее жёг воспоминания — смех Филиппа, его неуклюжие шутки, боевые крики и редкие минуты молчаливого братства. Их трое всегда шли рядом, теперь остались лишь двое, и груз памяти лёг на них обоих.

— Ты всегда твердил, что величие в человечности, — шепнул Иден, бросая горсть земли на могилу. Сухой стук комков по доскам крышки звучал тяжелее пушечных выстрелов.

Давор опустил металлический протез на плечо принца — сдержанный жест поддержки, по-военному суровый.

Иден же почувствовал, что вместе с этой землёй в могилу легли все его прежние иллюзии. Теперь впереди у него была только цель: жить и сражаться ради тех, кто рядом, а не ради славы или венца. Люди — вот истинная основа будущего. И, отдавая другу последнюю дань, он поклялся беречь это знание.

И всё же, среди тишины и снега, в его душе впервые за долгое время теплилась надежда.

Представление должно было вот-вот начаться. Нам достались самые близкие к сцене места в отдельном секторе. Театр кукол обещал показать чудо — не просто игру с деревянными фигурами, а целую вселенную, где крошечные марионетки обретали собственную жизнь под руками невидимых кукловодов. Атмосфера была пропитана нетерпением: зрители вполголоса спорили о будущих номерах, смеялись, перешёптывались, будто и сами были частью предстоящей иллюзии.

Сам зал был небольшим, камерным, с мягкими бархатными креслами, слегка потрёпанными временем, но удивительно уютными. Потолок украшали изящные лепные карнизы, а сквозь старинные витражи в боковых стенах пробивался тусклый свет, окрашивая пространство в золотисто-красные оттенки. На сцене, размером едва больше обычной гостиной, уже готовились декорации: миниатюрные домики с окнами, крошечные деревья, тканевые занавеси, шуршащие при малейшем движении. В воздухе витал запах лака для дерева и свежей краски, смешанный с лёгким ароматом свечей, расставленных по периметру зала.

Атмосфера была пропитана нетерпением: зрители вполголоса спорили о будущих номерах, смеялись, перешёптывались, будто сами были частью предстоящей иллюзии. В этом тесном пространстве казалось, что каждый звук, каждый шорох, каждая тень на стене создаёт интригу, и вот-вот невидимые руки оживят марионеток, открывая дверь в мир, где обычные правила не действуют.