Книга Хризолит и Бирюза, страница 329 – Мария Озера

Куклы меняли облики прямо на глазах: простая девочка превращалась в птицу, птица — в старика, старик — в рыцаря. Когда свет ударил по их созданию, публика ахнула: перед ними развернулся целый спектакль, где мгновения жизни сливались в танце света и тени. Музыка подчёркивала ритм, а блеск огней превращал сцену в бездонное зеркало человеческой души.

Финальный аккорд был оглушительным. Куклы, словно взорвавшись, рассыпались искрами, и на зрителей посыпался дождь блестящих нитей. Аплодисменты раскатились, как гром, — зал встал, приветствуя двух мастеров, поклонившихся в унисон. В этот миг они действительно сотворили нечто большее, чем представление. Это был символ того, как искусство связывает души — нитями невидимыми, но прочнее любых цепей.

Вернувшись на своё место, Нивар был слегка запыхавшимся, но светился радостью. Казалось, он сбросил с себя груз, позволив себе быть тем, кем хотел: не наследником с холодным лицом, а человеком, чьи руки умеют дарить дереву жизнь.

— Молодец, сынок! — воскликнула Жизель, хлопая громче всех. Впервые при мне она назвала его сыном, и этим одним словом будто спустила все свои поводки, скрывавшие правду.

Я невольно усмехнулась и, глядя на брата, прошептала:

— Откуда?..

Нивар понял вопрос без продолжения. Его пальцы машинально скользнули по влажным от волнения волосам.

— Хайвен, — ответил он. — Королевство кукольных театров. Дед с детства показывал мне их секреты и водил на представления. Думаю, эта страсть осталась навсегда.

Он посмотрел в сторону уходящего со сцены артиста.

— Думаю, что он сам с Хайвена.

Я проследила за взглядом Нивара, но все равно задумалась о своем.

Дед. Получается, что король Хайвена был не только правителем, но и истинным мастером кукольного театра, сумевшим передать внуку тончайшие тайны этого искусства. В голосе Нивара звучало особое тепло, когда он рассказывал о том, как каждое придворное событие в Хайвене превращалось в представление: деревянные марионетки оживали под ловкими пальцами, тени и свет переплетались в изящной игре, а музыка и танцы подчеркивали каждое движение.

— Там, где другие видят пустоту сцены, мы создаём жизнь, — произнёс он с тем же вдохновением, с каким артисты вдохновляют кукол на первый вздох. — В кукольном театре нет случайных жестов: каждое движение руки, каждый поворот головы — словно признание в том, что даже хрупкая иллюзия способна держать сердца в плену.

Теплая улыбка сошла с моих губ, встретив такую же у Нивара. Я поймала себя на безумной мысли, что хочу сейчас поцеловать его. Воздух между нами сжался, словно невидимая нить натянулась от моего сердца к его. Взгляд Нивара задержался на моём лице, зрачки расширились, словно он прочитал мои мысли и разделил со мной это желание.

Я уже почти позволила этой иллюзии стать явью, когда рядом раздалось сухое хлопанье в ладони.

— Хорошо справился, мальчик, — раздался насмешливый голос Лазара Герцверда. В его словах чудился холодный подтекст, словно после этого должно было последовать: «Вот бы в битвах ты был бы также хорош».

Угнетающая аура северного владыки накатила на меня волной, и я сильнее закуталась в пиджак Нивара. Тот напрягся, как будто каждое слово Лазара могло обернуться капканом. В его осанке исчезла лёгкость артиста, и вновь проявился наследник, готовый к любой схватке.