Книга Хризолит и Бирюза, страница 328 – Мария Озера

Музыка нарастала, поднимая напряжение. В такие минуты забываешь о времени и заботах. Здесь мечта и реальность переплетались, и каждый номер оставлял в сердце отпечаток. Театр кукол был не просто развлечением — он становился метафорой самой жизни, где каждый зритель невольно спрашивал себя: «Кто держит мои нити?»

Наконец настала очередь фокусника-куклы. Он вышел в элегантном чёрном костюме, с нарисованной, чуть лукавой улыбкой, и уверенно произнёс, обращаясь к залу:

— Сегодня вы увидите тайны, скрытые от обыденных глаз.

С этими словами он раскрыл ладонь, и цветной шёлковый платок обернулся белой птицей. Она взмахнула крыльями и, к изумлению публики, вспорхнула под самый потолок. Люди в зале ахнули, кто-то прижал ладони к губам. Каждый его жест казался не просто уверенным — он был частью самой иллюзии, будто не кукла оживала, а сама реальность склонялась перед искусным кукловодом.

Аплодисменты вспыхнули, словно гром, и зал загудел от восторга.

Фокусник продолжал игру: марионетки на нитях выскакивали из-за ширмы, исчезали и появлялись снова в самых неожиданных местах. Его движения были легки и уверены, каждое касание перекладины превращало безжизненное дерево в живой образ. Публика восхищённо следила, как из простых фигур рождается целый мир, полный тайных смыслов.

Затем он прищурился, скользнул взглядом по рядам и, слегка покачав куклу в руках, спросил:

— Не найдётся ли среди вас того, кто осмелится посоревноваться со мной в искусстве оживлять мёртвое деревцо?

Зал мгновенно стих. Даже сами куклы, казалось, застыли в ожидании ответа.

— Я попробую, — раздалось справа от меня.

Нивар встал, его шаг был спокоен и твёрд. Он спустился к сцене и, склонившись перед кукловодом, взял из его рук деревянную фигурку — простую, угловатую, с ещё грубо вырезанными чертами.

— Покажи нам, что умеешь, — с лёгкой усмешкой сказал фокусник.

И в тот же миг зал ахнул. В руках Нивара кукла ожила. Он дёрнул тончайшую нить — и фигурка сделала робкий шаг. Потом другой. Движения, хоть и оставались кукольными, несли в себе странную правду. Кукла протянула руку, словно прося о чём-то, потом поклонилась публике, и зал взорвался аплодисментами.

Он пустил её в танец: фигурка крутилась, взмахивала руками, и всё это не выглядело механическим. Казалось, у неё есть дыхание, характер, даже настроение. Женщины в зале улыбались, кто-то смахивал слезу.

Фокусник наблюдал, не скрывая лёгкого удивления. Он-то ждал неуклюжих попыток, а увидел профессионала.

Я наблюдала за происходящим на сцене с разинутым ртом, будто сама стала куклой, которую забыли закрыть за ширмой. Краем глаза бросала взгляды на родителей — мне хотелось убедиться, что в немом шоке пребываю не я одна. Но, как назло, я увидела совершенно спокойную Жизель: её глаза блестели гордостью, а лёгкая улыбка подбадривала сына, словно безмолвно произнося: «Покажи им, на что ты способен».

Цесаревич, окрылённый собственным успехом и мастерством соперника, не захотел останавливаться. Он предложил объединить силы, сотворить финал вместе. Фокусник удивлённо приподнял брови, но кивнул — и зал замер в ожидании.

Две пары рук взялись за перекладины. Две воли соединились. На сцене возникли марионетки, каждая с ослепительным костюмом и длинными нитями, словно струнами невидимой арфы. Вначале они двигались порознь — одни подчинялись фокуснику, другие откликались на пальцы Нивара. Но вскоре движения переплелись, и фигуры начали танцевать так, будто ими управлял единый дух.