Книга Северный ветер, страница 4 – Александрия Уорвик

Изменения произошли не сразу. Скорее, как луна, что созревает, а затем убывает, угасая. С годами лето стало коротким, а зима все тянулась, суровела. Чернело небо. Солнце, скрывшись за горизонтом, не показывалось месяцами.

Тогда возникла Темь, словно воздвигнутая призрачными руками. Никто не знал, ни откуда она взялась, ни зачем нужна. Возникли темные ходоки, воплощенные кошмары. Мы их прогоняли, но они возвращались толпами, ордами, сгущающимися тенями. В конце концов землю окутала зима, и даже солнцу оказалось неподвластно растопить ее ледяную корку.

И вот так Зелень перестала быть благодатной. Эджвуд и окрестные города начали голодать, их посевы засохли, реки покрылись льдом, скот пал. В непроходимых Мертвых землях, за Темью, якобы обитал бог, изгнанный с тремя своими братьями на окраины нашего мира. Их называют Анемои – Четыре ветра, – которые приносят на землю времена года. В те сумрачные года слухи обретали сердца, напитывались дыханием, оживали. Он именует себя Борей, Северный ветер: тот, кто призывает снега и холод. Но всем, что живет в Серости, он известен как Король стужи.

Примерно через час добираюсь до Эджвуда. Скромный городок – россыпь соломенных крыш и вымерзших, облепленных грязью жилищ – окружает невысокая каменная стена, заваленная снегом. А еще стену венчает толстый слой соли. По лесу темняки бродят свободно, но внутри защитного кольца я в безопасности.

Внутри стены никто не шевелится. Ставни закрыты, свечи погашены. В трещинах и промежутках разбитой мостовой сгущаются тени, разрастаются по мере того, как сумерки переходят в настоящую ночную черноту. Проходя мимо одного общественного ведра соли, висящего на столбе, быстро пополняю запас. Шагаю дальше, вверх по дороге, сумка за спиной хлюпает сочащейся кровью. Звук рога был первым предупреждением. У нас с сестрой не так много времени на подготовку.

Переулок выводит на пустынную расчищенную площадь, где растет кипарис. Один вид круглых шишек заставляет ускорить шаг. Вокруг площади по снегу змеятся тропинки, серая и влажная, растоптанная земля.

Наш домик стоит на вершине холма, наполовину скрытый давно засохшими деревьями. Спешу войти в дверь, пинком ее захлопываю за собой, зову:

– Элора?

Жар от горящего очага согревает онемевшую кожу лица. Деревянные половицы скрипят под ботинками, я оставляю лук и колчан у входа, прохожу в глубь тесного жилья. В нем всего три комнаты, и поиски занимают меньше десяти ударов сердца.

Дом пуст.

Иногда Элора проводит время на участке пожилой соседки, помогает с мелкими делами. Но, выглянув за дверь, я вижу, что окна ее дома темны. Она либо спит, либо тоже отсутствует.

Иду на кухню, опираюсь на потертый шаткий стол, чтобы не упасть. Пропитанная кровью сумка шлепается на пол с глухим стуком. Слышу его как сквозь пелену. Ощущаю свое тело как сквозь пелену. Король стужи не мог прибыть так быстро. Еще слишком рано.

Первый сигнал возвещает, что король перешел в Серость. Темь в нескольких часах пути даже верхом на лошади, а наш домик располагается дальше всех от въезда в городок, крошечный и почти незаметный. Или я ошибаюсь? Если он забрал Элору, я осталась ни с чем.

Разум будто скован льдом. От холодного, черного, чистого ужаса ноги примерзают к полу. Если король избрал Элору жертвой, как давно он явился? И когда они отбыли? Почему городок не вверх дном? Они отправились бы на север. Я все еще могу их догнать, если брошусь бегом, хотя все еще могу взять лошадь мисс Милли. У меня есть лук. Пять стрел в колчане. Горло, сердце, живот. Если попаду в них одновременно, будет ли этого достаточно, чтобы убить бога?