Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 167 – Салма Кальк

Я в душе не ведала, кто такова эта Агнесс, принцесса какая-то там. Но её бабушка Антуанетта, видимо, та самая крутая дама, о которой рассказал когда-то наш господин граф, которая в солидном возрасте вышла замуж за короля по дружбе и сердечной склонности, а ещё преподавала в Академии. И которой принадлежали те самые украшения, что хранятся сейчас у меня. Кого спросить? Да так, чтобы не подставиться?

И что, выходит, Фрейсине выделывался и шантажировал на пустом месте? А если господин Антуан о том знал, то потому и оставался спокойным и не поддавался на тот шантаж? Но всё равно спрятал дочь и прикрыл от магического поиска? Кто же наложил на Фрейсине тот суровый запрет, снять который смог только король? Король, надо полагать, мощный менталист. Впрочем, ему положено таким быть. Король-менталист — это привычнее, чем король-некромант. Видит всех насквозь и пользуется этим по праву.

Сегодня, когда господин Гиацинт сообщил имя дамы мне на ухо, я не сказала остальным ничего. Все они смотрели на меня и посмеивались. Или поняли, о ком речь, или решили, что всё тайное рано или поздно станет явным. Но не стали расспрашивать, что за имя мне назвали.

Что делать-то? Как правильно? Кого спросить? Только Эмиля, пускай приходит поскорее.

Он и пришёл, и обнял, и сел рядом.

— Как ты, Виктория? Остались ли у тебя хоть какие-то силы? Тебе сегодня выпало много, и рана ещё не зажила до конца, и представление королю, и все эти дознания, — лучший в этом мире мужчина взял мою раненую руку и осторожно держал.

— Я странно, честно скажу. Я совершенно запуталась. Я понимаю, что делать, когда занимаешься хозяйством или стоишь за своих людей. Здесь же я очень боюсь сделать что-то не то, что повредит тем самым моим людям. Король… такой король, он выглядит человеком, не прощающим ошибок и оплошностей. Ну и вся эта старая история… я не знаю, что с ней делать, а не делать ничего уже не выйдет. Фрейсине ведь придётся всё рассказать королю, да?

— Да, придётся, тут вариантов нет. Но возможно, что он догадается сказать — речь идёт о чести ещё живущих людей, и об этом не нужно говорить громко. Король понимает такие материи. И не будет настаивать на громких разоблачениях — наверное.

Я понимаю, что сама бы расспросила этого Фрейсине. О нет, тут не нужно публичное мероприятие, и не только потому, что дело касается меня, то есть Викторьенн. А потому, что это будет разговор с человеком злобным, завистливым и возможно — сломанным сегодняшним происшествием. Это не будет ни красиво, ни познавательно, а только лишь голое грязное бельё. Не самый мой любимый жанр, хоть я и умею в него тоже. Я примерно понимаю, какие вопросы я хочу задать ему… ладно, Вика, выключай журналиста, включай местную мелкую дворянку, ненароком затесавшуюся в жернова придворных интересов и заговоров против магов.

— И что король сделает с ним? Надеюсь, не посадит в Бастион и не казнит?

— Тут всё зависит от того, что он знал о заговоре против магов. Если знал — то там будет жестко и неумолимо. А если нет — то иначе, конечно.

— Мне кажется, этот человек — не заговорщик.

— Мне тоже кажется, что его просто использовали. Воспользовались его спесью и нетерпимостью, сыграли на них, и все мы получили то, что получили. Узнаем завтра.

— Завтра, да. А сегодня — скажи, ты понял, о ком говорил господин Гиацинт? О какой даме? Мне показалось, все всё поняли, одна я не вполне.