Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 168 – Салма Кальк

— Знаешь, у помянутого принца Франсуа было четыре дочери. И все они вышли замуж за мелких владетелей из германских и имперских земель. А ту историю, что он нам рассказал, я раньше не слышал. Только вот принцессы Кристианы уже нет в живых, принцесса Мари-Терез после замужества приезжала в Паризию раза два, если я не ошибаюсь, принцесса Мари-Луиз перестала приезжать после смерти того самого принца Франсуа, а принцесса Агнесс наоборот — долго не приезжала, а в последние три-четыре года зачастила.

— Так вот, господин Гиацинт говорил о принцессе Агнесс.

Я была вознаграждена — брови Эмиля так и взлетели.

— Принцесса Агнесс? Вот как, — я не могла прочитать, что у него сейчас на сердце, но что-то определённо было. — Значит, я думаю, это она наложила запрет на Фрейсине, она весьма мощный маг.

— И… что ты знаешь о принцессе Агнесс?

— Кое-что знаю, да, — кивает Эмиль. — Она умна и весьма одарена магически. Она младшая из четырёх сестёр, и наиболее деятельная. И верно, она из тех, кого супружество не ограничивает никак. Супружество отдельно, любовь отдельно, или не любовь, но увлечения. Впрочем, так живёт большая часть высшего дворянства, истории взаимной супружеской любви редки.

— Как у Саважей?

— Да, как у Саважей, как у Бенедикта Вьевилля, как у героев древности. Поэтому… думаю, не нужно осуждать Агнесс.

— Понимаешь, с одной стороны я не готова никого осуждать, потому что сама видела разное, и много. А с другой — я тупо не знаю, что делать, понимаешь? Потому что, судя по всему, эта чёртова принцесса — мать Викторьенн.

О нет, я не смогла выговорить «моя мать», наверное, я ещё недостаточно прониклась, недостаточно в контексте моей новой жизни и ещё чёрт знает, что. Но если с господином Антуаном я немного сроднилась за то время, что разбиралась с делами и бумагами в Ор-Сен-Мишель, то обе дамы, и официальная мать Викторьенн, и, гм, биологическая — оставались мне далёкими и чуждыми, как планета Нептун. И такими же холодными. А чувства господина Антуана были такими… очень человеческими. Я жалела, что незнакома с ним. И что он умер так рано, потому что если бы не — то никакого бы замужества за Гаспаром, он бы устроил судьбу любимой дочери как-то прилично. Может, тот брак был бы без большой супружеской любви, но с уважением и заботой.

Конечно, я понимаю, что в таком случае мне бы не быть на её месте, потому что не случилось бы всего того трэша, который мы тут уж который месяц раскапываем. Но… что случилось, то случилось, судьба такая и на всё господня воля. Живём дальше.

Вынырнув из своих раздумий, я посмотрела на немного ошарашенного Эмиля. Отчего-то новость его тоже впечатлила, не только меня.

— Это возможно, да, — кивает он, и он очень бледен. — И честно, я не знаю, как лучше — говорить с ней или же нет. Если говорить, то… ты сможешь?

— Смогу, чего не смогу-то. Я с кем тут уже только не говорила.

С принцами, королями, разбойниками, конкурентами, наглецами, попрошайками, беспризорниками, светскими дамами, да в конце концов — с призраком Гаспара и тенью Викторьенн. Поговорю и с той принцессой.

— Ты с ней близко знаком, — спрашиваю, — сможешь представить меня ей?

— Смогу, — кивает он, и я не могу расшифровать его улыбку.

— Вот и славно. И что же, наутро нужно просить её об аудиенции? Или сначала ждать, что там расскажет Фрейсине?