Книга Бесстрашная, страница 4 – Лорен Робертс

Потому что, возможно, эта судьба — страшнее самой Смерти.

— Снимите с нее наручники, — небрежно приказывает король.

Дыхание сбивается от прикосновения шершавых мозолей к моей коже.

Кай.

Я мотаю головой, не в силах себя остановить. Не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме мучительной потребности увидеть его.

Но я натыкаюсь не на его серые глаз. Нет, я вижу карие, мутные от неприкрытой ненависти. Это не те глаза, которые я ищу в каждой толпе. Не те, что смотрели на меня с благоговением, которым я упивалась. Не те, что пересчитали каждую веснушку на моем носу, каждое содрогание моего тела.

Мое дыхание сбивается перед лицом Гвардейца, что небрежно срезал манжету с моей лодыжки на маковом поле. Он повинен в каждой капле моей испорченной крови, запятнавшей этот мраморный пол. Его движения грубые, как и руки, которые дергают за цепь на моих запястьях, еще сильнее раздирая кожу.

Слезы застилают глаза, я моргаю, заставляя их отступить. Слегка качаю головой в знак протеста против слабости, что поднимается внутри, и прикусываю дрожащую губу, пытаясь не выдатьсебя. Мой взгляд мечется по залу, тело вздрагивает от боли, пока я ищу его. Яростно оглядываю незнакомые лица.

К черту притворство. К черту маски. К черту все — кроме него, нас, и этого момента, когда он мне нужен.

Но его нигде нет. И впервые с тех пор, как я украла у него серебро в Луте, я чувствую себя по-настоящему одинокой.

Замок щелкает. Наручники расстегиваются.

Они падают на пол, ударяясь о камень и размазывая кровь. По изысканно украшенному тронному залу разносится шум, и в нем звучит неотвратимость. Свобода, за которую приходится платить.

— Так намного лучше.

Я отрываю взгляд от толпы и вижу, что король доброжелательно улыбается. Мило. Почти ободряюще. Потирая запястья, я наблюдаю, как Китт протягивает руку — не ту, в которой была маленькая черная коробочка, которой я избегаю. Я моргаю, глядя на его ладонь. На этот жест доброй воли. Всего одно прикосновение отделяет предательницу от будущей королевы.

Когда мой взгляд снова скользит к королю, он кивает. Но в его глазах читается напоминание: у меня нет права голоса.

Поэтому, когда моя испачканная грязью рука встречается с его, запачканной чернилами, я позволяю ему притянуть меня ближе.

Интересно, не усилием ли воли он удерживает руку той, что вогнала меч в грудь его любимого отца, не говоря уже о том, чтобы надеть кольцо на палец, с которого когда-то капала его кровь. Словно уловив мои мечущиеся мысли, он легким движением сжимает мою ладонь. Этот жест должен успокоить, но он тревожит меня гораздо больше, чем любая угроза.

— Мы, илийцы, считаем, что победили Чуму много десятилетий назад, — голос Китта разносится по тронному залу, нарочито властный — я знаю, что он научился этому у своего отца. — Да, наша сила — это дар Чумы, но это и плевок ей в лицо. Потому что именно Элита стала сильнее благодаря болезни, призванной убить нас. Элита, которая защитила наше слабое королевство от завоевателей. Элита, которая демонстрировала свою силу в Испытаниях Очищения.

По залу прокатывается ропот согласия, а затем — волна гордых кивков. Я прикусываю язык, гнев нарастает, пока мои щеки не заливаются румянцем. Я не более чем их обычное развлечение, образец слабости. Меня вознесли на пьедестал, чтобы помыкать мной, унижать и стыдить.