Книга Черный крестоносец, страница 162 – Алистер Маклин

Хардангер своим обычным каменным взглядом одарил сначала Кливдена, затем Грегори, потом обратился к своим помощникам:

– Отойдите по коридору достаточно далеко отсюда, чтобы ничего не было слышно. Прошу для вашего же блага: чем меньше вы будете знать, тем лучше для вас. Вы тоже, лейтенант. Простите.

Он подождал, пока Уилкинсон и помощники удалятся, и испытующе посмотрел на Грегори:

– Значит, вы не хотите, чтобы лабораторию открыли, доктор Грегори? Вы понимаете, что в таком случае вы первый в нашем списке подозреваемых?

– Как вам будет угодно. Мне здесь не до улыбок. И не до разговоров. – Он посмотрел на тело Клэндона и быстро отвел взгляд. – Я не полицейский и не военный. Если не возражаете…

– Конечно. – Хардангер указал на дверь чуть дальше по коридору. – Что там?

– Просто кладовая. Извините за то, что я так разнервничался…

– Идемте.

Вслед за Хардангером мы отправились в кладовую. Там, не обращая внимания на запрещающие таблички, Грегори прикурил сигарету, несколько раз подряд нервно затянулся и произнес:

– Не буду понапрасну тратить ваше время, постараюсь говорить кратко. Но я обязан вас убедить. – Он ненадолго умолк, затем не спеша продолжил: – На дворе ядерный век. Ежедневно десятки миллионов человек идут домой и на работу в состоянии страха и ужаса перед термоядерной катастрофой, которая – они все в этом уверены – может разразиться в любой момент, и обязательно в скором времени это произойдет. Миллионы не могут спать по ночам, потому что слишком часто им снится, как на нашей прекрасной, зеленой земле лежат ничком их мертвые дети.

Он глубоко затянулся, погасил сигарету, сразу прикурил следующую, выпустил дым и продолжил:

– Я не боюсь ядерного Армагеддона и сплю крепко. Такой войны никогда не случится. Я слышу, как русские грозят своими ракетами, и улыбаюсь. Слышу, как американцы грозят своими, и снова улыбаюсь. Потому что знаю: пока две сверхдержавы бряцают саблями в ножнах, пока они хвалятся друг перед другом ядерными зарядами в сотни мегатонн, они думают вовсе не о применении ракетного оружия. Все их мысли, джентльмены, о Мордоне. Потому что мы, то есть англичане, сделали все возможное, чтобы великие державы четко понимали, какие работы ведутся за мордонскими стенами. – Он обернулся и постучал по кирпичной кладке. – Вот за этими стенами производят абсолютное оружие. Единственную на земле гарантию мира. Термин «абсолютное оружие» употребляется настолько часто, что почти утратил смысл. Однако в данном случае он весьма точен. Если под «абсолютным» понимать полное уничтожение. – Грегори смущенно улыбнулся. – Многовато эмоций? Ну и пусть. Спишем это на мою южную кровь? Но выслушайте меня внимательно, джентльмены, и постарайтесь вникнуть в то, что я сейчас скажу. Конечно, я обращаюсь не к генералу и полковнику, они все это знают. А к вам, суперинтендант, и к вам, мистер Кэвелл. Здесь, в Мордоне, мы разрабатываем смертоносные микроорганизмы. Я расскажу лишь о двух. Первый – дериват ботулинического токсина, над ним мы работали во время Второй мировой. Любопытно, что четверть миллиона военнослужащих в Англии получили прививки против этого токсина перед самым днем высадки десанта союзников в Европе, и, я полагаю, они по сей день не знают, от чего их привили. Мы превратили этот токсин в фантастическое, невероятное оружие, по сравнению с которым даже мощнейшая водородная бомба покажется детской игрушкой. Джентльмены, если шесть унций этого токсина относительно равномерно распределить по миру, он уничтожит абсолютно всех мужчин, женщин и детей, живущих сегодня на планете. Я ничего не придумываю. – Голос Грегори звучал проникновенно, лицо было спокойным и мрачным. – Это очевидный факт. Если сесть в самолет в безветренный летний день и разбросать над Лондоном всего один грамм ботулотоксина, то к вечеру семь миллионов лондонцев будут мертвы. Наперсток вещества в городские водохранилища – и Лондон превратится в один большой склеп. Если Господь не покарает меня за слово «идеальный» в этой связи, то это идеальный вид бактериологического оружия. За двенадцать часов пребывания на воздухе токсин окисляется и становится безвредным. Через двенадцать часов после того, как страна А рассеет несколько граммов ботулотоксина над страной Б, она без опасений может отправлять туда свои войска: токсин на них уже не подействует, и обороняться тоже будет некому, поскольку все солдаты умрут. И мирные жители тоже: мужчины, женщины, дети. Они все умрут. Все.